«Любимые мои учителя...» : очерки об ученых, преподавателях-методистах, организаторах учебно-воспитательного процесса в МГПУ : к 70-летию МГПУ / Федер. агентство по образованию, Мурм. гос. пед. ун-т ; [сост. : В. В. Дранишников]. - Мурманск : Мурманский государственный педагогический университет, 2009.

сеевича в шок: «За» - шесть, «против» - нет, «воздержалось» - пять. Расстроенный этим до предела, пришёл он ко мне: - Что делать? Фактически кафедра против. Подавать ли документы на Большой Совет? - Конечно. Избирает Совет института. Уверен, большинство - «за». Подал. И прошёл почти единогласно. Мысль его всегда была ясной, четкой, и «заворачивал», «закутывал» он эти мыс ли свои в такие же ясные, четкие, понятные всем, что называется, народные слова, из бегая, сознательно не приемля околонаучные «упаковки» слов, полные «ученой» ту манности, запутанности, невнятности. Помню, как однажды в Апатитах, где мы в лучшие годы организовывали «вы ездные сессии» заочников («вуз на колесах» - это тогда так называлось), получилось так, что группа студентов разных факультетов пришла ко мне и сказала, что не понима ет смысл какой-то доктрины современной педагогики. Борис Алексеевич был в составе приезжих преподавателей, и я обратился к нему с просьбой встретиться с ними. Я слы шал, что удовлетворенные студенты говорили: - Надо же, за полчаса раскрыл суть всей проблемы! Я не могу говорить обо всех студентах вообще, но должен констатировать, что студенты-заочники тех курсов, где он читал лекции, любили его. В 80-е годы заочники- историки звали его ГУРУ (учитель). Это определение передавалось от одного поколе ния студентов к другому. Сейчас вряд ли можно определить, кто первым назвал его так. Но при встречах выпускники разных лет первым делом спрашивали у меня: - Как там наш ГУРУ? И огорчались в последние годы, узнав, что он серьезно заболел. Голуб повсюду искал единомышленников. Он искал их в различных областях человеческих знаний: переписывался с видными философами страны, физиками- теоретиками, педагогами-психологами. Он писал и получал пространные ответы от академиков Лаверова, Лигасова, видных педагогов современной России, лично знав ших его: Скаткина, Пискунова, Ставского, Атутова, Батышева, Васильева. Вспоминая весь жизненный путь Бориса Алексеевича, я пришёл к выводу: вся его жизнь была сплошным преодолением тех обстоятельств, объективных и, особенно, субъективных, которые бесконечно появлялись на его пути. И как тут не вспомнить та кие расхожие сейчас пословицы-цитаты: жизнь есть борьба, движение - жизнь и т.д. Невысокий, коренастый, живой, подвижный, непоседливый, будто ртуть, заря женный не вообще на борьбу, на движение, а на борьбу и движение во имя высокой це ли. Целью Бориса Алексеевича в науке было воплощение в жизнь идеи о технологиче ских отношениях людей с природой как единым целым, в котором разрушалось все при разрыве хотя бы одного звена. Сейчас эта идея стала общеизвестной, а в 60-е годы на шего века она была внове. Тем более - в педагогике. Я не могу сказать, как он к этому пришел, но то, что это сделал именно он, под тверждается у Л.Н. Гумилева в его гипотезе о пассионарности, согласно которой «спо собность индивида совершать целенаправленную работу по изменению окружения (что требует длительного эмоционального, волевого, интеллектуального и зачастую физиче ского напряжения) объясняется повышенным количеством энергии, которую данная особь захватывает (абсорбирует) из окружающей среды». И эта «целенаправленная по веденческая активность порождается не воздействием социальной среды, а определен ной конституционной чертой человека (а такие черты, как известно, контролируются генетически)»1. 1Гумилев Л.Н. Эносфера. История людей и история природы. - М.: Экопрос, 1993. - С. 510. 134