Зубрин, О. Б. Я так хочу жить, Олег!... / Олег Зубрин. - Мурманск : [б. и.], 2014. - 87 с. : портр.

возглавил фонд памяти Михаила Евдокимова после его гибели, и продолжил традицию проведения культурно-спортивных праздников в родном селе Евдокимова на Алтае. Видать, не забыл Александр Михайлов прекрасные слова, услышанные когда-то от своего деда: «Люби Родину больше, чем свою жизнь. Сердце отдай людям. Душу - Господу Богу. А честь оставь себе»... Пришли с моря сразу оба моряка: и Серёга, и Федя. Пошла гулять квартира на втором этаже! Весело, с размахом, доводя соседей до истерики. Драки, сцены ревности в семье Подаркиных, мордобития, приезды милиции. День, второй, третий... неделя, вторая... и - тишина. - Или пить устали, или деньги кончились, - резюмировал Борис. Насчет второго он угадал: на другой день к нам постучали в пять утра. - Ну, начинается! - крикнул сын из своей комнаты. - Фиг нормально поспать дадут, алкаши несчастные! Посмотрел в глазок - Федя. Открыл дверь. - Выручай, Олег, пропились. Я отдам, сам знаешь. Ну, дурак я, дурак! - он хлопнул себя по лбу. - Дай хоть на опохмелку! - Ты же хотел после этого рейса завязать. Собирался домой, в Саранск съездить... Выручу, конечно. В последний раз. - Спасибо! Спасибо! Ругай меня, гада, ругай! - и он хлопнул себя уже теперь по затылку. Жалко мне их было. Нормальные ребята, но неустроенные. Семьи свои они потеряли. Скорее всего, из-за той же проклятой пьянки. Не жадные, просто даже безразличные к деньгам. Слушали, раскрыв рот, когда читал им свои стихи. Федя - спокойный, даже будучи пьяным. А в Серёгу вместе с водкой как будто чёрт вселялся. Дрался, бил кого-нибудь, заодно получал и сам, потом отлёживался, проклиная свой неугомонный характер. Поддавал им хорошо Валерка, сосед снизу, негодуя на несносный шум от их «веселья», из-за которого не могла уснуть маленькая Валеркина дочь. Но с пьяных как с гуся вода: сбитые с разума алкоголем, они уже не могли себя контролировать. - Не знаю уже, что с ними и делать, - жаловался Валерка. - Сидеть из-за этих дураков совсем неохота. Я его очень даже понимал: у самого наверху почти каждую ночь, напившись, падал «студент-профессор-парфюмер» Паша. Часто, не видя никого, ходил по подъезду обоссанный. Кто-то, переезжая, 57