Зиланов В. Дети войны о войне. Москва, 2020.

лись на боковых полках —всего по 9 человек в каждом из семи купе. В двух крайних отсеках ехали нянечки и мед­ сёстры. Два наших блокадных вагона прицепили к товар­ няку, и мы с толчками и частыми остановками тронулись. До Костромы, это километров 800, мы добирались трое суток. А трагедии начались почти сразу же. Кто-то очень умный распорядился выдать всем нам к чаю, ко­ торый вскипятили нянечки, сухие пайки, упакованные в картонные коробки. Видимо, они были рассчитаны на солдат, причём здоровых, а не на маленьких голод­ ных дистрофиков. Там были два толстых чёрных сухаря, по банке тушёнки и сгущёнки, кусок сала, и что-то ещё. И начались температуры, рвоты, неукротимые кровавые поносы. Вдва туалета было не пробиться, ведь детей в ва­ гоне было более 60 человек; проходы к туалетам, сами ту­ алеты и тамбуры сразу оказались загаженными, сменных простыней и туалетной бумаги (в смысле газет) не было, стоял ужасный запах, было очень душно. И почти на каждой станции стали выносить больных; а нескольких ребят, переживших блокаду, но не сумев­ ших перенести этого пайка и дороги, выносили укрытых с головой. А у меня понос с кровью уже был до этого, по­ этому я не стал есть ни тушёнки, ни сала, а лишь лизал сгущёнку и запивал её кипятком, а сухарь только посасы­ вал. Поэтому до Костромы я добрался таким же плохим, что был и до Ладоги, но не хуже, и мне удалось выжить. Паёк, кроме сгущёнки, я сохранил и сберёг даже в боль­ нице — вплоть до детского дома. Вот каким я был му­ дрым и хитрым... Да, совсем забыл: один раз за поездку вагоны обошли с большим бидоном и дали каждому по миске супу. Это было прекрасно! Помню, в Костроме на вокзале нас очень тепло встре­ тили: маленький духовой оркестр играл марш, висели приветственные плакатики и кто-то даже произнёс речь. 30