Зиланов В. Дети войны о войне. Москва, 2020.

каких, а ведь приготовить хорошую, «долгоиграющую» лучину — настоящее искусство! Впоследствии, находясь в детдомах Костромы и Ярославля, я оказывался боль­ шим умельцем и в борьбе со вшами и в изготовлении очень тонких и ровно горящих лучин, которые мы втайне от воспитателей зажигали по ночам. Ну, а главное, конечно, —это хлеб. Многие думают, что столь знаменитая пайка в 125 граммов в день выдавалась чуть ли не все 900 дней блокады. Это не так. После поте­ ри Бадаевских складов и по мере затягивания блокадной петли, нормы продуктов по карточкам систематически уменьшались — и по «ассортименту,» и по объёму. Сна­ чала начали сокращать тушёнку, потом последовательно масло сливочное и постное, сахар, крупы и, наконец, хлеб. Действительно, в течение двух долгих месяцев с декабря 41-го по февраль 42-го ничего, кроме одного кусочка хле­ ба, похожего на глину, мы не имели. Быть может, поэтому магические «125 грамм» и стали блокадным символом, сжимающим нам горло и сейчас, спустя почти 70 лет. В конце декабря, под Новый год, мы с мамой решили навестить тётю Зину. Вышли утром, как следует обвязав­ шись платками поверх пальто. Днём добрались до места и долго стучали в заледенелое тётино окно, выходившее во двор. Тётю мы узнали с трудом: она вся отекла и была одета в какие-то немыслимые хламиды и платки, глаз её совсем не было видно. Она уже жила одна, рассказывать о том, как погибли бабушка и тётя Фаня, не хотела, только её глаза всё время намокали, хотя она и не плакала. Потом из маленькой тумбочки она достала крохотную кастрюльку и глу­ бокую тарелку. В кастрюльке была чечевичная каша! В тарелке был студень из столярного клея! Это был её царский подарок нам — двум пока ещё живым родным людям, сестре и племяннику. И если «125 грамм» есть 21