Зиланов В. Дети войны о войне. Москва, 2020.

бушкой домотканое полотенце и еще пара каких-то по­ добных вещей, захваченных впопыхах, скорее для памя­ ти). Вовремя мама уехала — вскоре выезд из Ленинграда был закрыт. Летом 1942 года в нашу деревню забрела цыганка и хо­ дила по домам, гадая. Кто тогда не хотел себя чем-то уте­ шить! И вот мама попросила меня позвать в нашу избу эту цыганку. Когда я шел с ней, она меня спросила: а как звать твоего папу? И затем уже в «пророческом» разго­ воре с мамой говорила о том, что «твой Алексей» жив и вернется домой. После того, как цыганка ушла, мама, заподозрив неладное, спросила меня, не расспрашивала ли меня о чем-нибудь цыганка. После моего признания мама больше никогда не позволяла себя обманываться подобными «предсказаниями». У дяди мы прожили недолго (у него собралось много «народа» — 9 человек в одном помещении), и, пожив ко­ роткое время у одной посторонней и одинокой женщины в той же деревне, мы перебрались в Антушево. Было это в конце 1942 года. ВАнтушево начала работать пошивоч­ ная мастерская, куда и устроилась работать мама, порт­ ниха по специальности. Поселились мы в доме у Марии Кирилловны (к сожалению, забыл ее фамилию), напро­ тив отделения связи. Разные в то время были люди! Кто- то бескорыстно, в меру возможности, готов был помочь нам, эвакуированным. Таким человеком была Мария Ки­ рилловна. Светлая ей память! А были и такие, кто смотрел на эвакуированных с по­ добием затаенного злорадства: «Пожили до этого в горо­ дах хорошо, почувствуйте теперь, как нам живется!» Мы переехали в Антушево еще и потому, что мне пора было начинать учиться, а ходить из Никоновской в Антушево, в школу, было не в чем. Поэтому в школу я пошел с запозданием и не с первого сентября, а с тре­ 136