Зиланов В. Дети войны о войне. Москва, 2020.

30 марта 1942 г. Все по-старому. Вчера был в бане, в которую теперь по­ пасть трудно, так как в Москве бань работает мало. Мне бросилось в глаза, как похудел отец. Кожа его стала дря­ блой и желтой, и резко стали выступать мышцы и кости, между тем как раньше он был толст и красен. А голодовка только начинается, пока, можно сказать, мы ее не видели. За последние дни участились налеты немцев на Мо­ скву. Уже три дня подряд объявляются по вечерам трево­ ги. Вчера слышно было падение бомбы. Во время трево­ ги я и мама сидели на кухне у печурки, грелись и варили лапшу на ужин. Конец марта 1942 г. Вместе с зимними холодными днями не ушли голод­ ные дни. Я по-прежнему хочу есть и по-прежнему еды недостаточно. Сейчас мой мешочек с сухарями осел, как снег за окном, и не сегодня, так завтра — окончательно исчезнет. Муки остался только пуд. Есть немного карто­ феля. С первого числа хожу в столовую, в которую отец «по блату» достал мне пропуск. Порядок еды в столовой таков: за первое и за второе у меня из крупяной карточки, которая разделена на ряд талонов по 10, 20 и 40 граммов, отрывают по определенному талончику. Если есть мяс­ ные котлетки, отрывают мясной талон. В начале месяца из карточек столовая вырезала по 100 граммов масла, а его месячная норма 400 граммов. Кконцу месяца долж­ ны вырезать еще 200 граммов. Меню очень однообразное. Чаще всего на первое — пшеничный суп, где в тарелку с водой брошено две-три столовых ложки пшеницы. На второе — пшеничная каша: теплое темно-коричневое, клейкое вещество, причем на тарелке его наложено всего пять-шесть, если не меньше столовых ложек. Вот и весь обед. Иногда вместо пшеничной крупы в суп бросают 111