Ушаков, И. Ф. Избранные произведения : историко-краеведческие исследования. В 3 т. Т. 3. Кольская старина / И. Ф. Ушаков. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1998.

ные уборы мужчин зимою — шапки из овчины или оленьего меха. О летних головных уборах ясное представление дают голландские гравюры конца XVI века, иллюстрирующие плавания Баренца и нидерландских купцов в Ледовитом океане. На русских поморах мы видим конусообразные колпаки с подогнутыми краями, а на голландцах — шапки с меховой опушкой в виде валика, в центре которого полукруглое возвышение (по форме головы). Различить тех и других не составляет труда. На промысловый Мурман шапки привозили с Онеги и Двины. В таможенных книгах начала XVIII века содержатся такие сведения: торговали подобным товаром в Коле турча- совцы (жители городка на реке Онеге) Ст. Пантелеев и Гр. Олонкин. Первый продавал «шапку с овчинным пухом» за двадцать пять копеек, второй привез семь «шапок яренго- вых» ценою по пятнадцать копеек. Чтобы представить ре альную стоимость шапок, приведем цены того же 1719 года на другие товары: топор стоил двенадцать копеек, пуд (16,4 килограмма) ржаной муки — около тридцати копеек, оленья кожа — двадцать пять копеек. В XIX веке головные уборы несколько видоизменились, стали более разнообразными, появились шапки норвежского производства. В осеннее время поморы обычно носили кожаные шапки, опушенные мерлушкой, зимой — меховые «с ушами из лисьих хвостов». При появлении знатных особ и даже обыкновенного начальства шапку полагалось снимать и униженно кланяться господину. Снятие шапки символизировало покорность и уважение к власти, яснее сказать — бесправие трудового люда. А. И. Герцен описал такой случай. Едучи в Москву на коронацию, Павел I в Новгородской губернии встретил старика-старовера, который стоял «с покрытой головой». Этого император перенести не мог. — Перед кем ты стоишь в шапке? — закричал Павел, отдуваясь и со всеми признаками бешеной ярости: — Ты знаешь меня? — Знаю, — отвечал спокойно раскольник. — Ты Павел Петрович. — В цепи его, в каторжную работу, в рудники! — продолжал рыцарственный Павел... 333