Степаненко, А. М. Расстрелянная семья : (исторические очерки о кольских саамах) / Александр Степаненко ; [фото А. М. Степаненко ; рис. М. Кубасовой и др.]. – Мурманск : [б. м.], 2002.

Воспоминания Фёклы Петровны Чапоровой 17 Осенью 1939 года, перед самой финской войной, работали у нас в Большой Западной Лице пограничники-топографисты. Как-то вечером слышим, что на той стороне реки кричат, просят переправить (тогда моста ещё не было). В домах сразу погас свет. Все закрылись, только собаки лают. Мы с Мотей (нашей библиотекаршей) взяли небольшую лодку и поплыли на ту сторону. Темно, страшно. Гребём и гадаем: убьют, не убьют. А сами плывём. Перевезли двоих, а они уже на большой колхозной лодке переправили остальных. Около двадцати военных (рядовые и офицеры) месяц работали в нашей деревне. Карту какую-то чертили. Помню, у одного сержанта была фамилия Неживой, он жил у нас дома. Когда он сказал по телефону, что докладывает сержант Неживой, мы, дурочки, засмеялись: «Неживой, а говорит». Он рассердился. Снова мы с ним встретились уже в Титовке в 100 погранотряде в 1941 году. Перед войной ездили вместе с мамой на оленьих упряжках - грузы возили на заставу. У неё райда, у меня райда. Вот тогда я зубы и сломала. Добрались до пограничников, мне и говорят: «Растопи в землянке печку, вскипяти чай, там и переночуете». Я пошла, а в землянке темно. Шагнула и... полетела вниз, «поцеловала» печку. Крепкая печка оказалась. Когда в 1940 году нас везли под конвоем (с нами не разговаривали), мы предупреждали пограничников, чтобы нас в тундре не оставили. Дело в том, что стелили мы постель там, где в снегу олени выкопают яму. Туда и ложились спать. Поставим хорей, чтобы утром нас разбудили. А если вдруг сильно занесёт снегом - могли откопать. Боялись, что не заметят, оставят, а потом скажут, мол, сбежали ночью. Из Западной Лицы в Ристи- кент ехали около недели. Ехали на оленьих упряжках вместе со всем колхозным стадом. Правда, по весне олени оттуда сбежали на полуостров Рыбачий. Откуда родом, туда и вернулись. Ведь скотина в чужом месте не живёт. Так и мы, словно олени, по весне тоже сбежали из Туломы (там я работала на ферме дояркой). В то время наша мама была в Титовке, жила у двоюродной сестры Дуси Деревневской. К ним я и уехала, за мной - старшая сестра Анфиса, за ней Поля. Все собрались в Титовке. Жили у тех, кто пустит. По дороге из Туломы в Титовку я заезжала в Большую Западную Лицу. А там уже не было ни одного дома, всё разобрали и увезли. Мама сказала, что стадо коров угнали в Мурманск. В Титовке я устроилась у пограничников прачкой. Надо было чем-то и как-то жить. Мать нигде не работала, лишь время от времени то картошку в воинской части переберёт, то ещё что-нибудь. В Титовский колхоз мама не пошла - не с чем было идти. Перед войной нашу часть отправили на Дальний Восток. Пограничники хотели меня взять с собой. Повезли в Мурманск оформлять документы. А НКВД отказало. Нет, и всё. Тут-то я вроде была под надзором, а на Дальнем Востоке кто меня знает, кто я есть? И не пустили. Я переехала в Озерки, там меня и застала война. •9 ' -Vo и л