Сорокажердьев, В. В. Здесь ясен горизонт ... : о Севере, о писателях, о книгах / Владимир Сорокажердьев. – Мурманск : МИП-999, 2007. - 323, [1] с.: ил., портр.

О СЕВЕРЕ, О ПИСАТЕЛЯХ, О КНИГАХ Вот один из сюжетов. Гром-Ээту слепил снежного человека, надел на голову шлем со звездой, вместо рук с одной стороны приладил серп, с другой — молоток. Внутрь снеговика заложил мину, шнур вывел за бугор, где спрятался. Красноармейцы, не подозревая подвоха, окружили снеговик, отдают честь, веселятся. На последнем рисунке — взрыв, хитрован Гром-Ээту появляется из-за бугра со шнуром в руках и дымящейся трубкой в зубах... Война с финнами закончи лась , черновая литературная работа в газете отошла в сторону, Твардовский задумывается: «... что же я буду писать о походе всерьез», каков образ героя его будущего произведения. Пока — ни имени, ни характера. Но вот страничка из записной книжки за 20 апреля 1940 года: «Вчера вечером или сегодня утром герой нашелся, и сейчас я вижу, что только он мне и нужен, именно он. Вася Теркин! Он подобен фольклорному образу. Он — дело проверенное. Необходимо только поднять его, поднять незаметно, по существу, а по форме почти то же, что он был на страницах «На страже Родины». Моральное же мое право на Теркина в том, что я его начинал, в том, что я правил чужие подписи к картинкам Брискина и Фомичева, и, главное, в том, что никто за это дело не возьмется, а если возьмется, то не сделает так, как это сделаю я, если все пойдет по хорошему». Твардовский рисует портрет будущего героя. Как скульптор, уже лепит его характер — рубаха-парень, неунывающая душа на войне. И сюжет, кажется, намечается. Раненый в бою Теркин, превозмогая боль, ползет в тыл, в санитарный пункт. В госпитале он вылечивается, возвращается через весь Карельский перешеек, где пешком, где с оказией, обратно в часть. В пути боец видит многое — победу и потери — и обо всем этом можно написать трогательно и лирично... Так рассуждал Твардовский, задумывая поэму.