Сорокажердьев, В. В. Тайну хранило море : [военные были] / Владимир Сорокажердьев ; Мурм. обл. ин-т развития регион. образования, повышения квалификации пед. кадров. – Мурманск : Издательско-полиграфическое предприятие «Север», 1996.

Через год Прицкорт исполнил предсмертную просьбу одноногого подводника. Он поведал историю “Сэма Кова ленко” членам советской морской комиссии, участвовавшей в разделе фашистских трофеев в Англии. Одним из членов ко миссии был Григорий Иванович Щедрин. На этом трагедия Коваленко не кончается. Хотя адми ралы в отставке Колышкин и Щедрин, как я уже отмечал, многое умолчали, не рассказали всей правды, но они оказа лись честными людьми и сделали многое, чтобы восстановить доброе имя Семена Ивановича. Они вернули его из безвест ности. Не всем понравилась героическая трактовка образа Коваленко. Обратимся к одному документу: “...Я принципи ально расхожусь в оценке действий командира Щ-403 К ова ленко С. И., который, на мой взгляд, сделал все для того, что бы наша лодка погибла. Он преподнес немцам ее на блюдечке с золотой каемочкой, а немцы не сумели этим воспользовать ся. Большинство - не участники этого похода и вообще хуже знавшие Коваленко в деле - имеют всепрощающий взгляд на действия Коваленко”. Так написал в музей Краснознаменного Северного флота бывший командир БЧ-5 подводной лодки Щ-403 инже нер-механик П. С. Салтыков. На время написания этого очерка, возможно, последний, оставшийся в живых из того экипажа. Это не единственное его письмо во флотский музей, откуда попросили прислать воспоминания. Салтыков на свой лад просто потрясающе интерпретировал фразу “По 1 ружайтесь без меня”. “Но эта фраза имеет еще и другой смысл, - писал он, - который надо понимать так, что Кова ленко не хочет погружаться, так как лодку он считает уже со стопроцентной вероятностью погибшей. Вы все погружай тесь, а я лучше останусь на плаву. В тот момент это было, пожалуй, ближе к истине. Хотя он этого не сказал, но думать гак мог...” Вог такими темными красками до недавнего времени и рисовал бывший механик своего командира. Казалось бы, почему? Ведь в разгар боя Салтыков находился внизу, где ему и положено было быть, и не мог видеть, что происходило на мостике. Не мог, зато наблюдал, в каком состоянии оттуда возвращались подводники - все в шоке, раздавленные слу чившимся. Лишь один вид военкома Полянского, мечущегося от страха между отсеками, не знающего, где спрятаться, воз можно, запомнился Салтыкову на всю жизнь. Но одно дело 46