Сорокажердьев, В. В. Берёзы Николая Рубцова // Наука и бизнес на Мурмане. - 2004. - № 1. - С. 21-27.

25 В. В. Сорокажердьев. БЕРЕЗЫ НИКОЛАЯ РУБЦОВА Хотя отлично понимаем сами, Что ничего сегодня не найдем. Уходим за последними грибами, И для сугрева пробуем бежать, И сигаретки теплые губами Стараемся подольше подержать. На пустоши давно ли огребали Просушенное сено... Асейчас Уходим за последними грибами, За первыми ходили и без нас. При последующих изданиях посвящение Руб­ цову восстановлено. В ранних стихах Чухина чувствовалось влияние Рубцова и любимого им поэта-земляка Александра Яшина. В стихах было много описания природы, деревенской созерцательности. Сама книжка «Гор­ ница» названа, видимо, под впечатлением извест­ ного рубцовского стихотворения «В горнице». Мои же стихи страдали подражаниями поэтам громкого звучания. Однажды после посиделок в чьей-то ком­ нате в коридоре наедине он высказался — не пере­ дам дословно— примерно так: мол, ему, Чухину, не хватает моих гражданских ноток, а мне— его при- земленности. В жизни Чухин был ироничным человеком. Ка­ ламбур, какую-то незлую шутку мог сотворить не­ медленно, а злиться он не умел. Не сразу понима­ лось: смеется он или сердится; смех держал внутри, лишь глаза под очками поблескивали. Но в стихах его ироничность проявилась не сразу, значительно позднее, нежели у Рубцова. Николай Михайлович усмешлив уже в первых флотских стихах: Я весь в мазуте, Весь в тавоте, Зато работаю в тралфлоте! Неоднократно зазывал я Чухина в Мурманск на каникулы, а появился он у нас через много-много лет, солидный, степенный, в бригаде писателей- вологжан. — О, свет-Володимер Долгожданный!.. Василий Оботуров, руководитель делегации, за­ ворчал на мое встречное приятельство: — Какой он — Сережа? Сергей Валентинович... Через малое время Сергея Валентиновича Чу­ хина не стало. Сорок лет всего пожил... Певец Пролеткульта, современник Есенина, Вла­ димир Кириллов давно еще предостерегал: Не прельщайтесь славою поэта, Я и сам страшусь своей судьбы, На пороге жизни и расцвета Стерегут нас жадные гробы. V Еще меньше жил и творил осетинский поэт Хазби Дзаболов. Именно через его стихи впервые я по­ знакомился с творчеством Николая Рубцова. Слу­ чилось это так. Еще до поступления в Литературный институт, весной 1966 года, гостевал у Валентина Сафоно­ ва — ехал в отпуск на Вятку и завез стихи на творческий конкурс. Пятикурсник Сафонов уже обзавелся семьей, жил вОдинцово, но втот послед­ ний вечер мы с ним ночевали в общежитии. Разо­ гревшийся от застолья, он настоятельно в компании просил кого-то включить мои стихи в альманах «Го­ лоса молодых», издававшийся на правах рукописи. Собеседник— видимо, редактор-студент или аспи­ рант, не помню имени, разводил руками: пусть, мол, сначала поступит в институт. В знак будущего со­ трудничества подарил мне два номера за 1965 год. Альманах невзрачный, печатался на ротапринте, единственный рисунок — профиль А. М. Горького на белой глянцевой обложке. В Москву приехал простывшим: продуло в поез­ де, мучил сильный кашель, не спалось. До утра прочитал оба альманаха. Водном поразили талант­ ливые стихи выпускника Дзаболова в переводах Николая Рубцова, особенно второе,маленькое, на странице 33: Всегда заботой матери храним От колыбельных дней и до конца, Взрослеет сын, и борется, и дышит! Так почему ж за именем своим Он пишет имя гордого отца, А имя доброй матери не пишет? Почему-то в однотомниках поэта данный пере­ вод печатается без разбивки строк, без буквы «ж» в четвертой строке, а в конце вместо вопроси­ тельного восклицательный знак. Второе стихотворение Хазби Дзаболова — «Горбоносый, в коротких штанишках...» Спросил Сафонова, почему нет стихов самого Рубцова. — Еще прочитаешь... Потом, став студентом, понял специфику этого издания. Рулил там комсомольско-партийный ак­ тив, для него основными критериями служили пре­ данность и правильность. Рубцов и другие талант­ ливые студенты не вписывались в требуемое русло — ни в творчестве, ни в общежитском быте. В другом номере альманаха увидел знакомую мурманскую фамилию — стихотворение Влади­ мира Смирнова «И еще раз о Смирновых». Впоследствии не раз слышал его в исполнении автора, видел реакцию зала, такие стихи безот­ казны для любой аудитории — простые, веселые и запоминающиеся: И привстанут Федоровы смирно, Услыхав фамилию мою! Тут же переводы Владимира Александровича— болгарского поэта Христо Смирненского и турк­ менского Пайзи Оразова. В мурманских сборниках они не публиковались. Не оттуда ли произрастает переводческое мастер­ ство нашего земляка. Саамскую поэтессу Октябри­ ну Воронову он начинал переводить не с чистого листа, имелся опыт с Литинститута.