Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 4. - 369 ,[1] с.

искупался, набрал обе бутылки воды, переложил их травой в сидорке и с чувством потери чего-то родного пошел в том направлении, где течет Ишим. И снова степь, снова монотонно-струнный, дремотно-тихий скрежет цикад, однообразное шуршание усохшей травы под ногами, те же мглистые дали, раскаленное небо, одуряющая духота под полыхающим солнцем. И еще двое суток скитаний без еды и питья. Брел, теряя последние силы... Да сколько же этой степи, будь она трижды проклята! Ведь еще немного - и он не поднимется с очередной лежки. От этой пустынности, бескрайности с ним случился накануне приступ сильнейшего страха. Вдруг возникло ясное ощущение: он один в мире. Не было, нет и ничего больше не будет, кроме этих выжженных земель, из которых он никогда не выберется. Вид степи стал невыно­ симо страшен, у него бешено заколотилось сердце и от охватившего ужаса потемнело в глазах. Он, обезумев, рухнул на колени, зажмурил­ ся и с час лежал ничком, боясь оторвать глаза от земли и глянуть вдаль. Едва пришел в себя - новое наваждение: неожиданно увидел прямо перед собой огромную гладь бледно-зеленой воды и кудрявую грядочку деревьев за ней - точь-в-точь гуляевское озеро. И уже несказанной радостью пронзило его: Ишим! Дошел! Вода, прохлада... Что-то слабо и восторженно засипел пересохшим горлом, побежал и тут же упал, споткнувшись, а когда поднялся, плес исчез. Он пристально и тупо вглядывался - пусто. Все та же ржавая, сухая равнина. Уж не сходит ли он с ума? И тут вспомнил: это же мираж - тьфу ты, мать- перемать! - ведь говорили об этом геологи на пересылке. Потом долго соображал, в какую сторону идти. Была бы еда, можно было бы пережидать жару в кустарниках рас­ падков, иногда попадавшихся на пути, идти только прохладной ночью. Но в таком случае вдвое больше потребовалось бы времени. Какой же смысл валяться весь день в тени, когда с каждым часом уходят силы! В кустах жимолости, можжевельника искал птичьи кладки. Находил лишь крошки скорлупы: птенцов родители давно на крыло ставили; понимал - и все равно приглядывался... Рвал уцелевшие пересмятые ягоды, от них тошнило, но все-таки какая-то влага спаленному рту. Сбить палкой какую-нибудь птичку, суслика или мышь он давно не надеялся: сбить ни разу не удалось, а каждый бросок отнимал силы. Стал замечать за собой странности. То ему долго слышались голоса, и ни одного спокойного, рассудительного, все почему-то с надрывом, болью, отчаянием, злобой: отдаленно-плачущие крики выселяемых, 48