Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 4. - 369 ,[1] с.

через четверть часа в лагерную мастерскую. У Похмельного мгновенно ослабли руки: “Все! Конец!”. Он молча кивнул “скокарю”, и тот ушел. Услышал их только Касьянов - медленно выкарабкался из темноты поднарника, стал со страхом глядеть на медлительного собарачника. Тот взял с изголовья свой еще хороший ватник, кинул ему на постель, порылся в карманах - нет, пусто, кроме тряпки и подарить-то в память о себе нечего. У Касьянова, который все понял, остановились темные глаза, вытянулось лицо, он сделал движение, как если бы хотел обнять уходившего, но тот холодно отстранился, шепнул молчать. У печки, где обычно перед сном разогревались уголовники, их сей­ час не было, пустовали и первые верхние нары, которые они занимали. Вдверях Похмельный в последний раз оглянулся, но лица Касьянова в барачном сумраке, за фигурами зеков, он уже разглядеть не мог. Во дворе мерз, втянув голову в плечи, ожидая его, провожатый - все тот же “сявка”, который тотчас трусливо и нагло прилепился к нему. Троп­ кой след в след они вышли на барачные задворки, там недолго таились, выжидая минуту, чтобы перебежать небольшой, открытый охраннику на вышке пятачок - после восьми вечера вольное хождение по жилой зоне рядовым зекам запрещалось, - и вошли в длинную тень лагерной мастерской. Что он идет на смерть, Похмельный не сомневался. Без шапки, в одной истлевшей рубахе на голое тело, охваченный жутко-радостным желанием смерти и долгожданного конца всем своим мукам, он шел, стиснув зубы, широко раскрыв глаза, - и шел так быстро, что шевели­ лись отросшие на голове волосы; “сявка” едва поспевал за ним. Перед входом остановился отдышаться, запрокинул голову - ночное, черно­ бархатное небо по-весеннему обильно вызвездило, две светлые реки Млечного Пути широко растеклись по небу, мягко озаряли чернеющие леса на меловых снегах ближних увалов... “Сявка”, стоявший у дверей, поторопил. Похмельный еще раз поднял голову. “Ну, Господи Иисусе Христе, - глубоко вздохнул он полной грудью, не отрывая глаз от сияю­ щего алмазным блеском неба, - принимай самую поганую душу из всех рабов Твоих!” - и решительно шагнул в угодливо распахнутые перед ним двери. В мастерской сидело человек пятнадцать со всех бараков. Из хоро­ шо знакомых уркачей-собарачников присутствовали только четверо, среди которых он увидел Холопова и Зеленцова, остальных то ли не было, то ли он не мог различить их среди других зеков, расположив­ 311