Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 4. - 369 ,[1] с.

случившегося. - С него ведро кровищи выхлестало. Если еще не помер, то к вечеру обязательно помрет! - Хочь в ЦК жалуйтесь, - равнодушно отозвался Кожухарь. - На ваши жалобы такой же с прибором, - повторил он непристойный жест и больными глазами обвел блатарское кубло: на протянутой веревке сушилось нижнее белье, вход в большой, аккуратно сработанный шалаш был занавешен пологом, хорошо убитый толчок перед входом желтел песочком, все вокруг было прибрано, чисто, даже костер, вокруг которого сидели и полулежали зеки, горел в середине восьмиугольни­ ка, с любовью выложенного из обломков красного кирпича. - Неплохо устроились, хочь гопака бей, - Кожухарь остановил мученический взгляд на Доке. - А может, это вы его загубили? Свою норму он выбрал, на вашей - надорвался? Чтобы вы жировали тут, - кивнул он на шалаш, куда унесли с его приходом казан с варевом. - Передушить бы вас, гнид, чтоб землю не поганили, - глухо пророкотал он, чувствуя, как закипает не ко времени тяжелой злобой. Блатари стали недоуменно переглядываться: что позволяет себе у них в гостях этот лапоть? - Это ты, хорь вонючий, заворачиваешь ими! - развернулся он к удивленному Доке. - Травишь людей, уже дыхнуть нечем. Своею жизнью подтерся и другим калечишь? Эх, нема моей власти, - тоскующе поднял голос Кожухарь среди наступившей тишины, глубоко вздохнул, и над полянкой разнесся его яростный рык: - Ты бы не то шо харкал, ты бы, собака, у меня кровью ходил! Блатари замерли. Они поняли, что сейчас должно что-то произойти. Но смотрели они не столько на взбешенного Кожухаря, которого душил бессильный гнев так, что перехватило горло, побагровело лицо и на стиснутых кулаках побелели костяшки пальцев, сколько на своего гла­ варя: от того, что он скажет, как поступит, зависело его дальнейшее положение - на подобное оскорбление надлежит должно и ответить, в противном случае встать с креслица он встанет, но сесть в него снова у него больше прав не будет. Бледный Дока, с мертвой улыбкой склонив к плечу голову и прикрыв глаза, как бы благосклонно разрешая Кожухарю выговориться, - думал; ему было над чем. И оно произошло - неожиданное и непоправимо страшное: Зяблик, который следил за костерком, подбрасывая и поправляя в нем сухие веточки, и на которого меньше всего обращали внимание, отодвинулся от огня, встал на ноги, потоптался сзади Кожухаря и вдруг с разворота, 234