Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 4. - 369 ,[1] с.

выйдет или местной комиссией освободят. Ты, главное, это, - подни­ маясь, ободрил он арестанта, - ты не раскисай, ты прояви себя! В те дни Кожухарь отправил с его помощью два письма: одно - в Гуляевку, Гриценяку, другое - семье, в Архиповку. XVI В начале ноября, когда тихие и теплые октябрьские дни смыло холодными дождями, после которых круто завернули северные ветры, погнавшие по задубеневшей степи сухими поземками, Похмельный стал все чаще задумываться: а не на ли он умолил Колодуба списать его с девятнадцатой штрафной? Может, со временем преодолел, подавил бы в себе страх и все бы у него налади­ лось? Первое время было бы, конечно, тяжело и жутко, но ведь - и сухо, безветренно. Барак - на своем угольке, всегда тепло, пайка шах­ терская, свое место на нарах, постелька, помывка, а главное - треть срока скостить обещано. Если за побег не добавили, к весне могло засветить освобождение... Первые холода несколько остудили хозяйственный пыл, людей реже и меньшими партиями стали гонять по стройкам, у него появилась новая и, судя по всему, постоянная работа - развозить парой быков по карагандинским поселкам мелкие грузы - те же тюки, бочки, стекло, рамы, рулоны кровельного железа... На этой работе, признавал он, нет того страха, какой он наверняка бы еще долго испытывал, останься на шахте, но и хорошего было мало, напрасно ему завидуют. Вот-вот ударят морозы, понесет настоящими буранами - и что тогда ему делать на голых, пустых дорогах, целыми днями горбясь и укрываясь за ящиками в санях, одетому в истрепанную солдатскую шинель поверх тонкой, прожженной во многих местах фуфайчонки, в худых сапогах и старой чужой шапке? Своего постоянного угла нет, ночует где при­ дется, на чем попало, укрывшись шинелькой; из продуктов, которые получает на карточки, негде толком сварить какой-то похлебки, да что там! - порой за день кружку кипятка не налить, чтобы запить горячей водицей сухой кусок хлеба, согреть душу. Комендант Кошаев обещал место в какой-то майкудукской землянке, но знает он теперь цену комендантским посулам... После жестокого избиения, когда непонятно за что озверевшие конвоиры до полусмерти раскатали его пинками на расквашенном 102