Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 3. - 325 с.

ладанного дыма бревенчатые своды, слабое старческое пение, чуть разбавленное детскими голосами, печальная небольшая толпа при­ хожан - знали о близком и окончательном закрытии церкви; вспомнила отца, удивившего странным долгим стоянием со свечой в руках у деревянного распятия, и Ульяну - мать Назара, у которой отец взял зажженную ею свечу и о чем-то коротко пошептался, - ту самую старенькую малоразговорчивую Ульяну, что чуть ли не каждый день приносила в гонтаревскую землянуху что-нибудь из съестного. Поду­ мала, представила взбешенного мужа, непредсказуемые последствия и тихо, бессильно заплакала, замедляя шаг, оступаясь с тропы в сыпучий, с хрупкой коркой снег обочины... А нередко одолевает тоска. Становится постылой работа, с ее вонью, грязью, многолюдством, когда каждый, праздно войдя в телят­ ник и льстиво заговаривая, думает только о том, как бы зачерпнуть кружечку обрата, с бестолково злыми криками доярок на коров и скот­ ников, с прокуренной караулкой, постоянно полной тупой, трусливой болтовни и мата мужиков, сырой и душной сепараторной, смежной с караулкой. Утомляют правленцы, активисты, кто почему-то считает, что имеет право засиживаться с разговором до ночи в председателевой хате, беззастенчиво отнимая семейные часы. В такие дни все из рук валится, она огрызается мужу, испытывая и к нему неприязнь, порой - ненависть: тоже хорош - разве не гулял он в городе со всякими бляд- чонками, после которых приезжал к ней в Лебяжье? Наслышана! Знает она, как сладко умеют ублажать мужиков в постели городские шлюхи. Небось с ног до головы облизанным валялся у них в кроватях, а ей брехал про свою любовь, пластал со скуки на жесткой скамье. Недавно прибрел ночью в дым пьяный со своих “заседаний” в конюшне - излюб­ ленном месте сходок и пьянок, с трудом разделся и ее заставил донага раздеться, проявить любовь, учил, повелительно косноязыча, как еще можно, в чем нет стыда, развратно ломал ее, голую, в холодной хате, разжигал себя и ничего не мог, лишь бессильно шаркал по телу, царапал заскорузлыми ладонями груди, бедра... Да уже здесь, в Гуляевке, когда квартировал у Марии - и не спал с ней? Доводила себя изнуряющими мыслями до того, что уже с бабьей холодной брезгливостью мыла по субботам в лохани его жилистое, изжелта-смуглое тело, принимала скупые ласки, близость... И сливалась в одно тяжелое чувство ревнивая озлобленность с давней обидой за нынешнюю нищенскую жизнь, в чем был виновен он. 40