Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 3. - 325 с.

каким выселял людей. Этот-то приказ никому бы горя не принес, пошел бы только во благо ему и людям. Можно было бы больше хлеба оста­ вить, избежать проклятого извоза, исключения, суда, тюрьмы. Не захо­ тел. Чистоплюя разыгрывал... А что вообще в этой жизни не противно? Послезавтра парашу выносить - не противно? И во многом так. Чем больше и вдумчивее он размышлял, тем взвешеннее и точнее становились его суждения и оценки. Все разроз­ ненные мысли, детали, обрывки, какие-то куски, части той или иной ситуации, события, случая, факта либо результата, на которых он тупо и озлобленно сосредоточивался в прошлой работе, теперь виделись полнее, объемнее, порой - целиком. Отдалясь во времени, на расстоя­ ние, он стал зорче и как бы расширил угол зрения. Сам удивлялся: на воле не увидел - из камеры заметил, при должности не думал - в тюрьме опомнился. Незаметно исчез стыд. Думая о возможном возвращении на родину, мог уже съязвить над собой: “Ну как, вытянул колхоз? Конешно, об чем разговор! Всех накормил, всем доказал, во всем оказался прав! Оставил сосланным землякам колхозное богатство и счастливую жизнь. Вертается на родину счастливый семьянин. Встречайте колхозного героя! А где музыка на перроне?” - и хмыкал при этом. “Черт с вами, знайте, - однажды устало смирился он, думая о родных местах и бывших сослуживцах, понимая: то, что произошло с ним, гораздо серьезнее личного стыда. - Мне с вами детей не крестить. За разное сидят. Тут девять из десяти ни за что сидит. Освобожусь и уеду куда- нибудь, чтоб ни слуху ни духу, чтоб и фамилию мою забыли”, - и всегда подразумевал под этим ту неведомую ему южную казачью станицу, что когда-то дивно снилась... Язвил и по недавнему жалкому, отчаянному страху, доводившему до умоисступления, из которого только-только выбрался: “Как за свою подлую жизненку-то перетрухнул! Едва речь не отняло с перепугу. Всего-то полтора года - и столько страху. А когда семейным мужикам по трем, пяти, семи лет окружкомовские живодеры лепили - чего гово­ рил? Враги? Поделом? Другим наука? Каково самому-то? Хороша нау­ ка? То-то же... Но - перетрусил... Слабоват ты, голубь, оказался в коле­ нях!” Из разговоров со “старожилами” и тюремщиками выяснил, что пи­ сать о пересмотре своего дела бесполезно. Кроме исключения из пар­ тии по обвинениям, которые еще можно признать облыжными, в его 210