Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 2. - 334 с.

помочь ей, поддержать, - еще сам добавил. Получи, девчушка, и от меня за все хорошее: я теперь у молодой безмужней бабы квартирую! Он в растерянности сел на кровати. Мысли о Лесе полностью овладели им, причиняя боль; он вскочил, закружился по горнице, со злостью подумал о приятелях: “Услужили! Позаботились, растак вашу мать! Плохо, видишь ли, ему было у Сидорчихи. Оголодал совсем. Хоромы требуются. За своим “я” совесть отшибло! - злобился он и на себя. - Что же теперь делать? Может, вернуться к старухе?”. Но как бы он ни клял себя и приятелей за опрометчивое решение, как бы ни терзался состраданием к Лесе и возможным зубоскальством в селе по этому поводу, - возвращаться на старую квартиру было еще смешнее. У Зорничей ему, конечно, куда лучше, чем на прежней. Первые дни Мария дичилась его. Любой пустяковый вопрос приводил ее в смятение, взгляд становился растерянно-злым, щеки заливало болезненно­ багровым румянцем, но отвечала она ему коротко, дерзко. Глядя на нее, с трудом верилось, что она почти три года прожила в замужестве. Похмельный понимал: за грубыми ответами Мария каждый раз пытается скрыть непонятное ему смущение - и веселился: чем же кон­ чится этот постой? Когда же Мария грубила особенно зло, он вспыхивал - да сколько можно! В такие минуты хотелось закатить ей хорошую оплеуху и вернуться к Сидорчихе, тем самым покончить с унижающей двусмысленностью положения, тяготившей обоих. Но время шло, и мало-помалу Мария привыкла к нему. Общались они редко. Как бы рано он ни просыпался, видел ее на ногах, умытую, свежую со сна, привычно сосредоточенную, в туго и строго повязанном белом платке, убиравшуюся по хозяйству. Завидя его, она тотчас ухо­ дила к околице, где у мельницы собирались женские бригады, рабо­ тавшие на баштане и чигире. А вечером, когда он, по привычке холос­ того человека допоздна засидевшись в правлении, возвращался домой, Мария уже отдыхала за ширмой, и ему всегда казалось, что он точно знает, спит она или затаилась, услышав его шаги. Он никогда не видел ее заспанной, неряшливо одетой или праздно коротающей время. Зато с теткой Дусей он в больших приятелях. Похмельный и не предполагал в себе такого добросердечия, с каким подолгу выслушивал ее нескончаемые рассказы, странно и весело расцвеченные диковинным узором наивной простоты, но и наполненные мудростью старого на­ блюдательного человека. В первый же вечер он промыл в керосине ржавые ходики (к его 80