Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 2. - 334 с.

в селах бесценны для памяти. Пусть она неказиста, не из камня - из дерева, но когда подумаешь, сколько в ней чистых слез выплакано, сколько прощения прошено, сколько раз в ней почтили память павших и умерших, сколько людей вышло из нее с осветленными душами и чистыми помыслами, - становится она бесконечно дорогой и не по- церковному священной. Что значит для русского человека Церковь? Родина. Изымите Церковь из души русского - и погибнет сам дух его. Вот и вы, Максим Иванович, закроете нашу церквушку. Не знаю только, под что пустите... - Никитин печально посмотрел на гостей. - Я? - мрачно удивился Похмельный. - Да я месяц назад за нее чуть ли не до драки с Гнездиловым, чтоб не закрывать. Отстоял для людей! - Закроете. Если не вы сами, то заставят закрыть. Вспомнятся вам в тот день мои слова... Я тревожусь о Русской церкви еще и потому, что боюсь, как бы не произошло то, о чем предупреждает история чело­ вечества: как только народ, оглупленный чужими идеями, начнет разру­ шать свои духовные святыни, его небрежно постигнет кара, и чем оскор­ бительней, опустошительней разрушение, тем страшнее возмездие... Иногда задаюсь вопросом: за что вы так ненавидите Церковь? Недавно прочел: мы должны презирать ее еще и за то, что она проповедовала терпение. Но, позвольте, из всех человеческих качеств терпение - едва ли не самое ценное. Все в нем. Нет терпения - нет воли, не можешь стерпеть - нет в тебе доброты, душевной прочности. Нетерпелив - зна­ чит, слаб и ленив. В терпении - трудолюбие, настойчивость, ум, зре­ лость, смирение гордыни, а вы свели к одному - заставляла терпеть помещиков. В той же статейке хихикают над церковными праздниками. Я бы, прежде чем смеяться, советовал хорошо поразмыслить - тогда можно было бы заметить, насколько умно, продуманно они расстав­ лены. Начинались престольные с осени, когда в полях убрано... Гневная запальчивость Никитина не давала ему присесть к столу, слепо водила по комнате, он бесцельно поправлял занавески на светлевших рассветом окнах, натыкался на углы посудного шкафа, невидяще смотрел в его зернистые стекла и все говорил, говорил, а Похмельный вспоминал своего сослуживца Федора Забашту - кра­ сивого, умного парня, весельчака и неутомимого бабника. Когда надоедала возня с бумагами, Похмельный шел к нему. Федор тоже откладывал свои и рассказывал о прошедшей ночи. Имен и адресов он не называл, за что его еще терпели сотрудницы, обойденные его 39