Скромный, Н. А. Перелом : роман в 4 кн. / Николай Скромный. - Мурманск : Релиз, 2003. - Кн. 1. - 329 с.

толковались с мужицкой горки действия бесчисленных и скоротечных властей, стояли коновязи, трофейная немецкая полевая кухня, и он це­ лыми днями отирался у майдана. Кони, оружие, красные перевязи, сами отрядники с их матом и хохотом вызывали у него дикую зависть и восхищение. И по сей день помнится то радостно-томительное волнение, с каким он жил в дни недельной стоянки отряда. Он страстно хотел уйти с ними, были в отряде даже младше его, но просить не хватало духу: взгляд командира, угрюмого горняка, становился брезгливо-жалост­ ливым, когда он натыкался на Максима, который с утра до ночи был на подхвате у поваров и легкораненых, выполняя обязанности “кто куда пошлет”, добровольно на себя возложенные. Решилось все просто. В конце стоянки отряда, во время обеда, к нему сзади подошел командир и спросил голосом, от которого он поперхнулся: - Долго ты будешь чужие миски облизывать? Где батьки? Нема-а? Довганюк, а ну выдай цему бугаю все, шо полагается! Из нескольких счастливых дней, какие были в жизни Похмельного, это был первый. Он не знал о том, что Карнович, давний друг командира, слышавший это, с укором выговаривал тому наедине, что не следовало бы набирать в отряд безотцовщину, хоть и жалко до слез: вояки из них никудышные, в первом же бою полягут, поберечь бы до победы, когда придет время построения мирового социализма. На что командир разразился несвойственной ему длинной речью: - Ты, Наум, на прошлой неделе мне под нос газетой тыкал. Там ясно пропечатано: если мы германца не погоним, он нам еще одно монгольско-татарское ярмо взденет. Оттоди их жалко станет... Батькив нема... Який же вин молодый? Ты глянь, у него не руки, а грабли - далеко доставать буде... И жрет в три горла! Я приймаю. Он мне за оци дни усю душу... Ты не скалься, як той блаженный... Побережем по возможности. И его берегли. Был он при кухне и раненых месяца три - до тех пор, пока отряд не разжился тремя орудиями и не влился в один из красноармейских полков. Там его перевели в коноводы. Но и в коноводах он пробыл недолго: не мог выносить мучительного бездействия в укрытии, у вздрагивавших лошадей, когда рядом, за бугром, с выстрелами и топотом, с глухими по сырому ударами и вскриками шла страшная сеча. Когда все 76