Скромный, Н. А. Перелом : роман / Н. А. Скромный ; художеств. оформ., ред. авт. - Мурманск : Рус. Север, 1993. - Кн. 2. - 400 с.

И она еще принесет свои страшные плоды. Вкусишь в полной мере их и ты, Похмельный, — и гость надолго з а ­ молчал, задумался о своем. Его присутствие начинало тяготить Похмельного. — Ты говоришь, у тебя провалилось, — осторожно на­ помнил он. — Можно узнать в чем и как? — Не совсем провалилось, но... Да тебе это не интере­ сно. — А куда пойдешь? — Я? Ну это проще всего. — В глубоких глазницах опять блеснуло насмешкой и спряталось. — Приду к вам с повинной. Повинюсь публично перед вашей партией. Признаю ошибки, как сейчас модно. Вы это обо­ жаете, а потому — простите, еще и в свои ряды примете раскаявшегося грешника. А чтоб доказать преданность — предам своих товарищей. Должность за это дадут, — на­ рочито медленно продолжал он. — Каким-нибудь упол­ номоченным. Ведь в жизни и такое случается, не так ли, Похмельный? Дадут синекуру и буду я со спокойной со­ вестью получать свои тридцать Серебрянников, все ж ос­ тальное — совесть, жалость, память — от лукавого... Похмельный слушал его с перекошенными бровями на окаменевшем лице и думал: «Сейчас выйду с ним, вроде проводить, и пристрелю за огородом... Кто докажет? Чтоб не успел получить...». — Однако мы засиделись. — Ганько достал тяжелые карманные часы, звенькнул узористой крышкой. — Так и есть — два ночи... Ничего умного я от тебя не услышал, да и не рассчитывал услышать, но встретиться с тобой на­ до было. Кое в чем я убедился. Проводи меня, — попро­ сил он поднимаясь, но когда Похмельный вышел с ним в сени и открыл дверь во двор, в черно-синий сумрак хо­ лодной ночи, Ганько таинственно-веселым шепотом оста­ новил его: — Дальше не надо, Сам найду дорогу. Кто те­ бя знает: всадишь пулю в спину и не засмеешься. — И до­ бавил в темноте низких сенцев что-то совсем непонятное: «Идущие на смерть приветствуют тебя!» Знай, Похмель­ ный: на смерть с песнями только рабы ходят. Прощай! Проводив гостя, он, не раздеваясь, сел на кровать, ту­ по разглядывая носки растоптанных сапог, — и мысли его сумбурно и противореча одна другой, возвращались к себе, работе, людям, к тому, как и с кем ему надлежит проститься в этом пыльном, переполненном высланными, 383