Синицын, В. В. Примите швартовы! : избранные стихи и проза / Викдан Синицын ; [сост., лит. и художеств. ред. Н. П. Большаковой]. - Мурманск : Мурманское отделение Союза писателей России, 2005.

- Как ты здесь? - не зная, с чего начать, спросила она. А у Павла защипало в носу, он сглотнул слюну, на глазах появи лись слезы. Он не старался это скрыть. Павел не ожидал такого начала, зная взбалмошный характер Людмилы. - Ты молчи. Потом все расскажешь. Не кляни себя. Я ви новата. Бог наказал. Знала же, зачем брала водку. На свои день ги купила несчастье. Позарилась... Лучше с голоду бы сдохла... Павел положил свою забинтованную руку на ее колено. Людмила замолчала и погладила его руку выше бинта: - Был следователь у меня дома. Хороший мужик. Просил к тебе не приходить, пока ты в себя... А я не удержалась. Ты-то вот остался жив? А мой Сашка...- Людмила закрыла рот рукой и отвернулась. Павла как будто ударили. Он вздрогнул и убрал руку. - Ты прости меня. Я рада, что ты жив... Ты ни о чем не думай. Евгения еще вернется... Ой, все-то я не так говорю... «Вот откуда знал следователь», - подумал Павел. - Евгения была у тебя? - спросил он. - Да, я брала у нее денег в долг. Перед отъездом она за шла, пришлось у соседки перехватить... Я ей отдала. Они помолчали, каждый, думая о своём, и эта пауза для обоих была необходима и естественна, потому что чувствовали - не все сейчас нужно говорить друг другу. - Ты пришла сказать, что Евгения вернется? - Нет, не за этим, ты знаешь, я как будто умерла в этой жизни... а как дальше? Не могу привыкнуть... Его нет. Все эти похороны страшный сон... Мне все кажется - вот позвонит и войдет Сашка - она говорила медленно и тихо, и смотрела мимо Павла, куда-то в сторону, а ему приходилось напрягать слух. - При сыне я уже не могу плакать, а у меня сердце разры вается, когда я гляжу на него... А жить надо, - она вздохнула. И опять долгое молчание. Павел не знал, что говорить. Он чувствовал, что слова здесь не нужны, даже сказанные с сочувствием. Она посмотрела на Павла и поняла, что ей пора уходить, дальше не о чем говорить, а сидеть молча, она не могла. - Мне пора за сыном в садик, ты извини меня, - она на гнулась и поцеловала Павла в щеку, выложила на тумбочку яб 39