Шорохова, Л. Я. Все смешалось... : [повести, рассказы, очерки] / Людмила Шорохова. – Мурманск : Полярный экспресс, 2010. – 246 с.

Позднее мы узнали, что ее родители были староверы. А это объясняло многое: и строгий стиль в одежде, и говор быстрый и частый, ее поведение и поступки. Муж Августы в море ходил, потомственный рыбак. Привез ее с Терского берега в Мурманск. Две дочки растут. Конечно, все эти сведения мы узнали не от Августы, а от говоруньи Людмилы Степановны. Сама же Августа оказалась молчунья. В наши разговоры никогда не вступала, о себе не рассказывала. И потекли наши совместные рабочие дни. В подруги Августа никому не напрашивалась, держалась особняком, как бы глядя на все и на всех со стороны. Бывало, сидит, смотрит, слушает без всяких эмоций и молча смотрит в пол. Было странно беседовать с человеком, никак не реагирующим в ответ, словно она тебя и не слушала. Ее молчание озадачивало собеседника, настораживало, но и странным образом привлекало, создавало впечатление загадочности. И мужики наши стали вести себя как-то иначе, скажут - и на Августу посмотрят, как она воспримет, как оценит их высказывание: одобрит, осудит, промолчит или улыбнется. И стало для всех загадкой, что таит ее молчание. Этакая женщина-загадка, сфинкс. Держалась Августа одинаково сухо и ровно со всеми, одинаково равнодушно. Бывало, Клава спросит: «Ну, как твои девочки? Наверное, отличницы?» Она отвечает скороговоркой: «Что вы, что вы!» - и тю-по-тю - зачастит, как частят архангельские или терские поморы. Ответит коротко, быстро и снова надолго замолкает, пока не спросят. Постепенно мы к ней привыкли и не обращали внимание на ее чудачества, притерлись друг к другу. Свое дело она делала добросовестно, отношением к работе начальника удовлетворяла. Сплетничать Августа не любила, если ее спрашивали о ком-то, она пожимала плечами, отмалчивалась или твердила: «Не знаю, не знаю!» Слова «не знаю» были самым употребляемыми ею. При всей скромности и незаметности Августы, ее имя стало «притчей во языцех». О ней заговорили Красавицей она не была, но ее молчаливое достоинство невольно вызывало уважение к ней. Чаще лицо ее оставалось неподвижным как маска, но, бывало, и улыбнется. Вот 118