Анатолий Сергиенко : живопись, графика / [авт. ст.: Соломин Н. Н. и др.]. - Санкт-Петербург : Дитон, 2016. - 255 с. : ил., цв. ил., портр.

Но когда еще произойдет сдвиг в нашем сознании, если и сейчас в квартирах россиян либо в стенах учреждений нередко встретишь изображения мишек в сосновом лесу, либо обветшалые церковные маковки, утопающие в зелени. - Почему-то и на картинах, показываемых на российских выставках изобразительного искусства, самые распространенные сюжеты - избы, церквушки, деревеньки.., - делится своим мнением заслуженный художник России Анатолий Сергиенко. Я не во всем с ним согласен, но уж больно подкупает скептический оптимизм Анатолия Александровича. - До нас просто пока не дошло, что «Черный квадрат» Малевича - символ, в котором для самого художника было больше реализма, чем абстракции. Ничего, дойдет, как с импрессионистами, 130 лет понадобилось... Привези сейчас «Подсолнухи» Ван Гога, народ выстроится в очередь, словно в мавзолей к Владимиру Ильичу. Так и к Малевичу потянутся, лет через сто, - иронизирует Анатолий и потом уже серьезно объясняет: - Из творчества Малевича вышел весь современный дизайн - в оформлении книг, одежды, интерьеров, в архитектуре. Этот дизайн пришел в нашу жизнь с Запада, там Малевича сразу признали классиком, когда в СССР он еще был под запретом. Себя Сергиенко тоже считает реалистом. Хотя мне доводилось слышать, да и своим глазам как не пове­ ришь, что по большому счету авангардное направление в мурманской живописи началось именно с приезда в Заполярье этого незаурядного художника. Сказан­ ное, конечно, не означает, что вот явился бунтарь на провинциально далекую, утопающую в снегах и мраке полярной ночи землю и взорвал патриархальный ху­ дожественный мир края. Было время, на областных и республиканских выставках встречались холсты кисти Сергиенко, на которых демонстрировали свою сталь­ ную мощь крейсера и эсминцы Северного флота, либо водили хороводы на лугу поморские искусницы из древнего села Умба. Это была дань и времени, и экзо ­ тике северного края, притягательной своей новизной для коренного украинца, но и дань, если хотите, конъ­ юнктуре зрительского и начальственного восприятия. А что поделаешь, надо было жить, кормить семью, обу­ страивать быт... До 1970 года в судьбе молодого художника все складывалось более-менее гладко. Типично советская биография. В родном Запорожье начинал рисовать в художественной студии Дворца пионеров и в 15 лет удостоился первой персональной выставки. Учеба в Днепропетровском художественном училище далась легко, с одними отличными оценками по художественным дисциплинам. Даже в армии не сразу, но повезло - стал лауреатом Всесоюзной выставки военнослужащих. Тяжелое солдатское бремя с него сняли, не знаю, как сейчас, а раньше художников в армии политработники любили... Вот так бы оно, наверное, и катилось по накатанному - до официального признания, званий, наград, если бы жил по правилам своего времени: воспевал в картинах пафос созидательного труда металлургов Запорожья. Иного творчества не требовалось, иное, мягко говоря, не поощряли. Но каждый выбирает свой путь: один утверждается в жизни, плывя по течению, другой - против него. В написанной много лет назад автобиографии Анатолий Сергиенко сказал ясно и просто: «Трудно было свободно работать и выставляться в окружении оголтелых конъюнктурщиков, которых много в те годы наплодила партийная идеология». Как работают благополучные и преуспевающие коллеги, он насмотрелся. Ходить в «горячие» цеха на производстве художники перестали. Имелась на все случаи и сюжеты холщовая куртка, шляпа, клюшка сталевара, а жар и отблески пламени печи имитировали с помощью красного фонаря в своей мастерской, заставляя ряженого натурщика изображать трудовой порыв... Для полноты и исторической достоверности на заднем плане писался трудовой лозунг навстречу очередному партсъезду. Все. На этом творчество заканчивалось, начиналось его общественное признание. Но то, что сладко выслушивать и принимать в торжественной официальной атмосфере, совсем иначе воспринимается, когда останешься один на один с собой. Если, конечно, живы еще в тебе понятия творческого поиска, а то и просто совести и порядочности. Конечно, решение о переезде на Север Сергиенко принимал сам, и все-таки резкий поворот в его судьбе определила история нашей страны. Начало его профес­ сионального творчества пришлось на 60-е годы, кото­ рые принято теперь именовать оттепелью. В такие вре­ мена творческие люди особенно тянутся друг к другу с жаждой почерпнуть либо сказать что-то новое, свежее, незатасканное. Вот и в ДК «Юность» знаменитой «За- порожстали» стала собираться увлеченная молодежь. В круг начинающих литераторов, художников, музыкан­ тов вошел и Сергиенко, нашедший здесь много друзей и единомышленников. А дальше больше. Захотелось вый­ ти за «флажки» художественного пространства, которы­ ми обставляла любого творческого человека всеведущая партийная идеология. И вырвался на свою голову - не где-нибудь, а на выставке, посвященной столетию со дня рождения Ленина. Нелегко было тогда понять, что пом­ пезно отмечаемая дата означала конец оттепели, тем бо­ лее молодым, еще не зараженным вирусом страха перед системой, глотнувшим, а то и опьяневшим от воздуха свободы. Недаром говорят, от смешного до трагического один шаг. Сергиенко «погорел» на Адаме и Еве, запечатленных в одном лице, которое обкомовский чиновник-куратор выставки на предварительном просмотре почему-то принял за буденновца. Истина открылась в присутствии более высоких партийных гостей, и с той поры житья в Запорожье художнику не стало. Члены выставкомов на самых идеологически выдержанных его картинах находили повод для запретов. Хватало «доброжелателей» и в своей среде, вспоминает Анатолий. Специально подбивали неопытного в интригах художника, чтобы выставил на просмотр авангардные вещи, а за спиной доносили в обком: мол, сами видите, насколько бездарно. Авангардная живопись тогда считалась синонимом низкопробности. И сегодня, впрочем, такие настроения не редкость, а вроде бы порушены идеологические барьеры. Если судить по мыслям, настроениям, не говоря уже о вкусах и пристрастиях, то большинство из нас еще в прошлом живет. Не только те, в ком сейчас набирает силу ностальгия по советским временам, но и даже яростно хулящие их... Миссия художника, по мнению Сергиенко, в том, чтобы передать свежее чувство, ощущение, а отнюдь не объяснять эпоху. Неспроста коробят его глубокомысленные рассуждения критиков о том, как Исаак Левитан тонко передал в пейзаже «Владимирка» страдания русских каторжан, гонимых в Сибирь по знаменитому тракту. Глупо, бессмысленно объяснять живопись литературой, нас к этому с детства приучили, считает художник. Оттого общий уровень восприятия изобразительного искусства в нашем обществе чрезвычайно низок, надо его демократизировать. - Зачем обманывать зрителя, умертвлять на холсте природу. Все равно что мертвеца принарядить, взять в раму - и готов портрет, - привожу это бескомпромиссное высказывание художника и представляю волну возмущенного читательского гнева. Мы рады изо дня в день поносить на чем свет стоит проворовавшихся правителей, мы дружно проклинаем дикую грабительскую реформу в стране, поделившую людей на зарвавшихся в высь обогащения и утопающих в бездонной глуби обнищания, но попробуй тронь милый русскому сердцу образ березок, снежной равнины с птицей-тройкой и тому подобное. Все сразу станут едины, богатые и бедные, образованные и безграмотные, обыватели столичные и провинциальные... Мы не хотим расставаться при восприятии произведений искусства с привычными художественными образами прошлого, когда торжествовала иллюзия, что мир стремится к гармонии, а люди - к всеобщему братству. Реальность давно разнесла в клочья эту идиллию, обнажила раны и язвы человечества до ледяного ужаса и помойных непристойностей, и при глобальном давлении цивилизации на личность человек все чаще ощущает себя одиноким. Хочется, да не спрятаться - забыться в привычном и уютном прошлом. Вот эти изменения во внутреннем самоощущении, отнюдь не частного порядка, а приобретающие космический масштаб и волнуют сегодня Анатолия Сергиенко. - Художник 242 243