Смирнов (Семенов) В.П. Вызревание будущего. Дружба народов. 2019, №6, с. 225-237

230 Владимир Смирнов. Вызревание будущего консервацию своего чувственно-образного отношения к миру. Мифы и связанные с ними обряды были альфой и омегой духовной пищи. Их соответственно и почитали: в мифе видели не сказку, не выдумку, а самую высокую реальность. В мифе рисовался образ прародителей племени, из мифа слышался их наставительный повелительный голос, передаваемый из поколения в поколение. Этим голосом нельзя было пренебречь — забыть или ослушаться, — иначе, по представлениям доисторических людей, племя распадется и погибнет, словно человек, потерявший душу. В формах мифа и ритуала выступала коллективная душа племени, и первобытный ребенок сызмала впитывал в себя это племенное мироощущение, рос в нем, набирался бытовых, трудовых навыков, и вот уже проходил через обряд совершеннолетия, и воспитывал уже своих детей, но при внешней взрослости оставался ребенком по типу духовной культуры, сохранял в себе «архетип младенца», по терминологии Юнга, то есть такое состояние сознания, когда мышление и воля еще не выделены, не освоены человеком как что-то, лично ему принадлежащее. Доисторический человек даже и в умудренной старости своей не мог утверждать, что он думает сам, своим интеллектуальным усилием. Он считал, что «в нем думается», что мысли приходят к нему извне, и воля в нем возникает помимо его собственной воли. При таком состоянии психики мир воображения, мифический мир первопредков оказывается для человека значимее реального мира: душа самоуправна и может отрицать очевидную действительность ради своего равновесия. Сходное состояние психики мы можем наблюдать и в наших маленьких детях, пока они еще очарованы миром сказок, пока не окунулись с головой в холодную купель рационализма. В детях же каменного века ничто и никто не разрушал первоначальных мифологических представлений. Наоборот, они наслаивались друг на друга, надстраивались и в конце концов увенчивались культовыми и космогоническими мифами, составляющими священное сокровище племени. И в этой, надо сказать, довольно уютной и прочной колыбели протекала вся психическая жизнь человека каменного века от рождения до смерти. Он не имел права, да и желания выбраться из племенного мифа подобно тому, как наш трех-пятилетний малыш не волен, да и не желает выходить из-под опеки любящих и любимых родителей. Куда ему идти? Он и в восемь, и в десять никуда не захочет уйти, если его не вытолкнет порченая семейная обстановка. Но мы намеренно ограничим возраст ребенка, сопоставимый с первобытным психическим состоянием человеческого рода, четырьмя, пятью годами. Это именно доисторический период жизни: как индивида, так и рода, когда и тот, и другой еще не умеют ни читать, ни писать; когда ни тот, ни другой еще не могут связно рассказать историю своей жизни; когда и тому, и другому в качестве регулятора поведения еще достаточно родительского табу. Ведь не станем же мы объяснять младенцу, почему нельзя высовываться из окна: он все равно еще не понимает, что такое «убиться насмерть». Не высовывайся и всё, иначе будешь наказан. Такой же запретительной мерой было и повсеместно распространенное в первобытном обществе табу священных и проклятых предметов. Их следовало избегать, потому что они табу. Не прикасайся, и всё. Иначе —кара. Кстати говоря, прочитав «Золотую ветвь» Д. Фрэзера, я впервые узнал, насколько сильно влияли табу на людей, которые в них по-настоящему верили. «Одному мальчику-туземцу было в качестве табу запрещено есть бананы и прикасаться к сосудам, в которых они находились. Однажды его товарищи сообщили ему, что он ел рыбу из черепка, в котором находились остатки бананов. И что же? Спустя несколько часов мальчик умер в тяжких мучениях». Конечно, общество такого типа было крайне консервативным, оно всеми силами старалось сохранить завещанный предками порядок вещей, и жизненный уклад не менялся, почти не менялся целыми тысячелетиями. Но все-таки человек есть существо рисковое, искательное, да и мир ведет себя творчески, испытующе по отношению к человеку: парадоксальным образом даже само человеческое стремление сохранить существующий порядок приводит к зыбкости и опрокидыванию этого порядка. Ведь люди, к примеру, не собирались сводить мамонтов с лица земли —они, наоборот, старались сберечь свой традиционный охотничий образ жизни, а оказались