Смирнов (Семенов) В.П. Вызревание будущего. Дружба народов. 2019, №6, с. 225-237

226 Владимир Смирнов. Вызревание будущего источником вдохновения, тем оселком, по выражению Герцена, на котором человечество пробует силу своего возраста. А что касается языка, «хлеба культуры», то филологи хорошо знают, да и каждый интересующийся языком видит — сколько греко-римской муки замешено в славянских, немецких, английских хлебах, не говоря уже о романских. И уж коли «хлеб — всему голова», то и спорить о первородстве не приходится. Там же, в Древней Греции, была установлена структура идеального мира. Подчеркиваю: не в Библии, не в христианстве она впервые раскрыта и названа, а именно мыслящие эллины впервые распознали в идеальном мире три равноценных, равновеликих царства: Истины, Добра и Красоты. И с тех пор зачатая теми же греками философия училась и до сих пор учится отделять истинное от ошибочного, прекрасное от безобразного, доброе от злого, то есть пытается до тонкостей, до самого донышка определить существо истины, добра и красоты. Это основные, координатные проблемы религии и философии, составляющие душу европейской культуры: они подобно трехосной системе пространственных координат охватывают всю ее ойкумену. Каждое развитое философское построение, претендующее на полноту, не обойдет вниманием ни этику, ни эстетику, ни гносеологию, а они как раз и есть «добро», «красота» и «истина» (вернее, представления философа о них), прикрытые учеными мантиями. Три основные работы Иммануила Канта, например, так прямо и расположены по координатным осям культуры. «Критика чистого разума» посвящена нашим возможностям в деле прояснения истины, «Критика практического разума» трактует вопросы этики, а «Критика способности суждения» излагает учение о красоте и целесообразности. Русский философ Владимир Соловьёв мог бы стать еще более ярким иллюстратором координатной системы культуры, потому что после большой теоретической работы «Оправдание добра» готовил «Оправдание истины» и задумывал «Оправдание красоты». Он же работал над «Философскими началами цельного знания», где, пожалуй, впервые в мире сам смысл координации культуры стал главным объектом рассмотрения. Работа, к сожалению, не получила ни должной критики, ни должного продолжения. К сожалению, потому что если нам и откроется смысл человеческой истории, то не через историю войн или отдельных государств и династий, не через историю политики или права, и тем более не через материальную историю, а через историю чередования духовных культур, историю человеческих представлений об истине, добре и красоте. Чтобы познать человека, надо вызнать историю его души. И разве не то же самое нужно сделать, чтобы познать человечество? Ну, а теперь вернемся к основному вопросу. Если взглянуть на историю европейской культуры в свете нашей триады, то мы увидим, что каждая из трех основных эпох в пору своего расцвета ярко своеобразна по отношению к истине, добру и красоте. Для языческой Эллады ведущей культурной осью была Красота, гармония. Вся природа казалась эллину построенной по закону красоты. И верховной красотой виделся ему космос, который так и переводится с древнегреческого: «красота, порядок, гармония». Эту космическую гармонию греки стремились распространить и на государственное устройство, и на каждого гражданина Эллады. Отсюда всепроникающее развитие искусств: музыки, театра, скульптуры, риторики, поэзии. Отсюда культ прекрасного тела и непомерное значение Олимпиад, чье расписание стало даже основой летоисчисления. Но дело не только и не столько в необычайном разливе искусств, сколько в том, что под власть красоты подпали и добро, и истина. Ими не пренебрегали, нет. Прекрасныепоступки и прекрасная истина тоже входили в объем идеала, но понимались эстетически. Истину и добро искали на путях красоты. Основная нравственная норма эллина — «ничего сверх меры» — есть по сути эстетическая, а не этическая норма. Она представляет добродетельную жизнь как искусство отыскания «золотой середины», которая, по утверждению Аристотеля, находится между двумя пороками: избытком и недостатком. Быть добродетельным — значит искусно лавировать между скупостью и мотовством, между безрассудной отвагой и трусостью, между распущенностью и бесчувственностью и т.д. Для определения должного поведения применяется принцип гармонизации двух противоположностей, принцип эстетический.