Семенов, В. П. Публицистика / Владимир Семенов ; [Мурм. орг. Союза рос. писателей]. – Мурманск : ЗАО Нордмет, 2008. – 404 с.

желанно каждому индивиду по вкусам и привычкам его: «Счастье в нас, а не вокруг да около». В общем, ко времени Даля в народе уже ходило полное меню понятий о счастье, количественно не беднее нынешнего. Но с тех пор многое изменилось. В академическом Словаре рус­ ского языка 1984 года прежнее заглавное значение счастья (в качестве судьбы) стало хвостовым, «просторечным». На первое место вышло «со­ стояние высшей удовлетворенности жизнью, чувство глубокого доволь­ ства и радости». Такой кувырок легко объясним советскостью словаря, обязательным тогдашним атеизмом с незабвенными лозунгами «Партия - наш рулевой» и «Человек - кузнец своего счастья» ( упрямо, кстати, противоречившими друг другу: если человек рулит не сам, то ведь и кует не то, что ему хочется), но в словарной перетасовке понятий повинен не столько реальный коммунизм, сколько вообще Новое и Новейшее Вре­ мя, воцарение научной классификации. «Краткая философская энцикло­ педия» 1994 года, вполне уже демократическая, также почти по-советски определяет счастье как «состояние полного высшего удовлетворения, абсолютного отсутствия желаний, идеал, осуществить который стремят­ ся путем разумного и совместного действия». Ну что ж. Я тоже склонен называть вещи их собственными име­ нами, к чему склоняю и моего возможного читателя. Давайте судьбу впредь именовать судьбою, а удачу - удачей. А счастьем пока, за не­ имением лучшего определения, признаем состояние высшего и даже вышнего удовлетворения, поскольку, по выражению Шиллера, «выс­ шее благо богов вольно слетает к тебе» (если ты его заслуживаешь, добавим мы в скобочках, собираясь раскрыть их при случае). Соответ­ ственно, счастливая жизнь - это жизнь, окрашенная моментами сча­ стья. Не состоящая из них ( такого просто не бывает и быть не может), но содержащая. Учтем и далевское, народное - вовсе не враждующее с нашим, а, скорее, дополняющее - определение счастливой жизни как благоденствия, благополучия в смысле земного блаженства. Хотя опять же жизни «без горя смут и тревог», нужно заранее себя преду­ предить, ни у кого не получится. Куда, на какие задворки сознания мы отодвинем, увы, неизбежную смерть своих родителей, чтобы она не стала горем? К тому же состояние душевной смуты, не говоря уже о тревоге, столь же естественно для человека, сколь и озарение сча­ стьем. Человек создан для тревоги, для смятения едва ли не столько же, сколько для счастья. И если чередование дня и ночи похоже на