Семенов, В. П. HOMO AMANS - Человек любящий : (русская перспектива) / В. П. Семенов ; [Мурм. орг. Союза рос. писателей]. – Апатиты ; Мурманск : Живая Арктика, 2000. – XCV с. : ил.

Homo Amans - Человек любящий LXIX теллектуальной", опять-таки напоминает об оценочной иерархии дет­ ства, где на первом месте всегда стоит вопрос о "хорошем" и "пло­ хом", а уж затем об "интересном", "необходимом", "полезном" и "красивом". И, наконец, о стократно обыгранном "женском" начале в русской душе... А "детское"? Та же кротость, незащищенность, подвержен­ ность влияниям, что и в символе женственности. Смысл тот же, толь­ ко имя другое. Вот где скрыт исток навязчивой идеи о русской жен­ ственности - в переносе смысла по с х о д с т в у . И Соловьев, и Бердяев, и Розанов говорили о народе как о чем-то сугубо взрос­ лом, оттого и символы они брали взрослые - "женское", "мужское". А народ-то был ребенком, вот в чем дело... Метафора детства - столь же "ненаучная", как и все ей предше­ ствующие, вроде "женскости", - помогает понять нечто важное в рус­ ском характере, или, во всяком случае, приблизиться к пониманию. Старый вопрос о том, почему русская душа сочетает в себе проти­ воположные свойства - святость и разнузданность, трудолюбие и лень, стремление к свободе и покорность, получает ответ, когда мы переводим свой умственный взор на душу ребенка, где точно так же непредсказуемо и странно соединяются вместе устремления доб­ рые и злые, полезные и вредные. Детская душа - поле поединка между добром и злом... Вот почему, когда сегодня, оглядываясь назад, просматривая до­ кументы и выслушивая очевидцев, мы спрашиваем себя: как же все это могло произойти - в семнадцатом, в тридцать седьмом, да вооб­ ще, во все эти годы, - неужели никто не видел нелепости, абсурдно­ сти происходящего? - мы должны помнить, что свои взрослые воп­ росы мы задаем людям-детям... Никакие цифры, никакие экономи­ ческие подробности не объяснят случившегося, если мы не обратим внимания на знаки детства, которыми были отмечены люди, заду­ мавшие разрушить до основания один мир и построить на его месте другой. Почему идеи, которые лишь слегка задели бы ум англичанина или француза, в уме русского человека нашли не только сочувствен­ ное понимание, но и желание претворить эти идеи в жизнь? Древо европейской культуры предлагало много плодов; русские взялись за те, что показались им самыми привлекательными, и отравились. Не потому ли, что дети вообще труднее справляются с инфекциями?" Следует поправить Леонида Карасева лишь в одном. Похоже, он считает, чо наше теперешнее российское общество стало взрослым, поскольку научилось задавать себе взрослые вопросы. Но в 2000