Семенов, В. П. HOMO AMANS - Человек любящий : (русская перспектива) / В. П. Семенов ; [Мурм. орг. Союза рос. писателей]. – Апатиты ; Мурманск : Живая Арктика, 2000. – XCV с. : ил.

LXVIII Владимир Семенов доведенные до отчаяния войной и голодом народные массы России в такой мере, в какой их привлек утопический максимализм, факти­ чески восстанавливающий древнюю борьбу "за царство Божие на земле". В этом смысле отрыв от реальности лозунгов и программ был политически более практичен и эффективен, чем "конкретные" установки каких-либо "постепеновцев". В этом - своеобразие рус­ ской революционности. Только нереальное обладало шансом пре­ вратиться в реальную силу... Русский мужик был наречен пролета­ рием, пролетарий - сверхчеловеком, Маркс - пророком сверхчело­ вечества, и...вся эта фантастика одержала в России столь страш­ ную победу над Россией". Русский народ и после Октября оставался подростком по свое­ му духовному складу. Вот выдержки из статьи современного иссле­ дователя Леонида Карасева "Русская идея (символика и смысл)". "Не о вечно бабьем" или "неотмирном" в русской душе надобно говорить, а о "детском". Символ детства должен стоять на самом видном месте. Русские -"апокалиптики", "нигилисты", "святые", "оборотни", "ате­ исты", "богоносцы", "герои", "аморалисты"... Когда мы смотрим на эти определения через символ детства, все они приобретают новый смысл, устраиваются друг рядом с другом, становясь элементами единого смыслового целого. Символ детства не зачеркивает этих символических черт: он их объединяет и переосмысливает. Деткость - причина и условие, все остальное - следствия и переименования. Русские по Бердяеву, - "апокалиптики" и "нигилисты". Что это, как не портрет душевного скла­ да ребенка? Он тоже "апокалиптик", его интересует результат, ко­ нец, и он же "нигилист", ибо не знает в своем отрицании меры; если он обижен, то сразу на весь мир. У русского, по Аскольдову, из трех человеческих качеств - "свя­ того", "человеческого" и "звериного" - можно найти лишь первое и последнее. Это снова - о мире детства, где есть "святое", иначе без­ греховное, есть "звериное", иначе "природное", и мало "человечес­ кого", то есть социального. Что такое "максимализм" или "героизм самообожения", о котором писал Сергей Булгаков, как не детское в своей глубине явление? Ребенку недоступны компромиссы, он мак­ сималист по-преимуществу, и это, помимо всего прочего, сказывает­ ся на его самооценке. То же самое можно сказать о "нигилистическом морализме", опи­ санном Семеном Франком: то, что русская интеллигенция мерила все лишь весами морали, забывая о "совести эстетической или ин