Семенов-Тян-Шанский О.И. Северный олень. Москва, 1977.

Представление о популяции диких животных как природном очаге эпизоотий основано, вероятно, на аналогии с популяциями диких грызу­ нов, сохраняющих опасные для человека очаги чумы, туляремии и лепто- спироза. В действительности тут нет аналогии. Применительно к копыт­ ным речь идет о том, передается ли, положим, ящур от дикого копытного к домашнему или, наоборот, от домашнего ,к дикому; в отношении гры­ зунов, насекомых и других животных — компонентов природных очагов болезней человека практический интерес представляет только одна сто­ рона процесса, т. е. передача чумы от грызуна к человеку или малярии от комара к человеку. Поэтому и меры борьбы с носителем инфекции применяются только по отношению к одному звену (истребление м аля ­ рийных комаров или грызунов), тому, которое для человека не представ­ ляет ценности. Хозяйственная ценность диких и домашних копытных при­ мерно одинаковая, поэтому вопрос о том, кто кого заражает, не может решаться голословно, тут необходимы фактические материалы. Промыс­ ловая охота на диких оленей дает возможность проведения эпизоотоло- гического обследования популяции, необходимость в котором не вызы­ вает сомнений. Однако пока такое исследование не выполнено, нет ника­ ких оснований считать диких оленей природным резервуаром каких-либо инфекций или паразитов, которые переходят от них на домашних оленей. ДИКИЙ СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ КАК ОБЪЕКТ ПРОМЫСЛОВОЙ ОХОТЫ В ПРОШЛОМ В прошлом охота на дикого оленя была основой экономики саамско­ го населения современной Мурманской области; этот факт нашел отра­ жение и в топонимике (Семе,нов-Тян-Шанский, 1948), и в фольклоре, и в археологических памятниках. Летом 1973 г. на берегу р. Поноя у села Чальмны-Варрэ археологи впервые обнаружили на Кольском полуостро­ ве наскальные рисунки эпохи неолита того же типа, что и известные изображения на гладких камнях по берегам Онежского озера и р. Выг. Основным сюжетом понойоких изображений был северный олень. Н. Н. Турина, докладывая о результатах археологических работ на кон­ ференции Северного филиала Географического общества СССР 25 но­ ября 1973 г. в г. Мончегорске, демонстрировала копию изображений, выбитых на одном из шести камней, сохранившемся лучше остальных; на нем ясно видны фигуры 16 оленей и 2 человеческие (Турина, 1975). К числу более молодых памятников относятся остатки ловчих ям. Такие ямы служили для ловли диких оленей вплоть до второй половины XVIII в.: по свидетельству Ф. И. Герасимова, саама Нотозерского пого­ ста, записанному мною в 1936 г., этот способ вышел из употребления лет 150 назад. Обычно несколько таких ям располагались в ряд поперек гряды, разделяющей соседние озера (дефиле), или поперек речной доли­ ны, вдоль которой тянутся оленьи тропы. Способ размещения ям показы­ вает, что они были частью ловчей изгороди. Интересно, что такая зарос­ шая яма нередко находится на оленьей тропе, которая обходит ее по краю. В Лапландском заповеднике остатки ловчих ям обнаружены по крайней мере в пяти следующих местах: 1. Серия ям вдоль левого берега Ельявр-уая, на дефиле между Ель- явром и Чунозером (0,9 км). 2. Аналогичное дефиле между Чунозером и Воче-ламбиной, по левую сторону р. Нижняя Чуна. 3. Дефиле между Чунозером и крутым склоном Сейда-пахты. 85