Селиверстов, Л. С. Из Поморья - в океан : записки моряка / Л. С. Селиверстов. – Мурманск : Мурманское книжное изд-во, 2005. - 374 с.: ил.

отреагировал: «А плевать мне на вашу землю, я по морям плаваю!». Вот сошлись в несогласии двое в собственной каюте, и третий механик Иван Александрович По- здеев, мужчина могучий и сердитый, со старшиной кочегаров Алексеем Галкиным собственными приемами вразумляют наиболее шумных и агрессивных. Да, коче- гарская вольница не только на «Литке», но и на всех ледоколах была широко известна. Но при всем том, кочегары, как правило, гордились своей профессией, своей тяжелой, истинно мужской работой в море, особенно во льдах и во время шторма. Они были главной движущей силой могучих ледоколов. Рассказывали такую бай­ ку. Встретились друзья-моряки, ранее плававшие вместе кочегарами. Один смущенно поведал другу: «Знаешь, Васек, я теперь поваром работаю». Изумленный приятель восклицает: «Коля, как ты мог? Классный кочегар — поваром пошел?». Друг хму­ ро посмотрел и отрезал: «Нужда заставит — капитаном пойдешь». Это в некото­ ром роде шутка, но кочегары были всегда знаковые фигуры, особенно на ледоколь­ ном флоте и... марку держали! Да и то — опытные кочегары да хороший уголь — всему экипажу и судну благодать. А вот несработавшиеся кочегары и уголек не­ важный — могучий ледокол и с достойным капитаном на мостике уныло стоит во льдах, ожидая, когда... пар поднимут, чтобы можно было более-менее с ледовыми преградами бороться. На старых паровых ледоколах «Ермак», «Красин», «Ленин», «Литке» и более новых — типа «И. Сталин», тоже работавших на угле, кочегары составляли треть экипажа, если не более. На линейных ледоколах одна вахта включала от 25 до 30 кочегаров: старшие, первый и второй класс. На трудных ходовых вахтах в аркти­ ческих льдах кочегары иногда грустно шутили: «За вахту по ведру воды выпьем, но ни разу в туалет не заглянем — все потом выходит». Бывало, спустишься «в низы» по какому-либо поручению, а там — ад кромешный. Кочегары по пояс го­ лые, в легких рабочих штанах и кожаных ботинках, на шее темные мокрые от пота полотенца. По сильному голому телу ручейками течет пот. Перед ними жаркие, прожорливые топки — открывай дверцы, бросай уголь, шуруй, подламывай. Одну топку заправил, другая требует — успевай, гляди на стрелки манометров — как давление пара? Захлопнул дверку топки, наклонил рожком вниз висящий на шкерте чайник с водой, напился, на лицо слегка плеснул и снова к топкам. В редкие свободные ми­ нуты выпрямился. В отсветах яркого пламени соседних топок — словно сказочный богатырь. Лицо постоянно в угольной мокрой пыли, только зубы блестят. «Окон­ чив кидать, он напился воды...», — все точно, как в той песне Утесова о погибшем кочегаре. Да, нелегок был моряцкий труд, особенно кочегарский, на старых паро­ вых ледоколах — морская каторга! Старшим помощником в то время на «Литке» работал Галкин Максим Афана­ сьевич — крепкий, дородный моряк лет сорока пяти, россиянин, кажется, из кост­ ромичей. Он всю войну ходил штурманом на судах. Случались страшные трагедии. Так, в июле 1943 года гидрографическое судно «Академик Шокальский», на кото­ ром Максим Афанасьевич плавал старшим помощником капитана, было в упор расстреляно с немецкой подлодки у северо-восточного побережья Новой Земли. После гибели судна фашисты расстреливали из пулеметов моряков в шлюпке и на льдине, куда некоторым удалось выбраться. Погибла почти половина экипажа. После этой жестокой драмы, в которой штурман Галкин чудом уцелел, он до конца войны ходил на судах в союзных конвоях и арктических караванах. Судоводитель Галкин относился к той категории морских командиров, которых с уважением слу­ шали все — от капитана до уборщика. Он не изрекал истин в последней инстанции, а говорил просто, образно, но понятно и убедительно. 95