Селивёрстов, Л. С. Родные берега / Л. С. Селивёрстов. – Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2012. - 382, [1] с. : ил., портр., карты.

ми, например: «Екима-то вчера увезли...» И всем всё было понятно. Но это, дорогой читатель, отдельная, очень горестная и трудная тема. Что касается «прокурора» по нашему делу, то это оказался пожилой, строгий с виду, немногословный человек лет за сорок. Я его запомнил очень чётко, на всю жизнь. И то сказать —прокурор, который наверное посадит меня в тюрьму. Разу­ меется, моя бедная маменька, что называется, не просыхала от слёз, немного мень­ ше переживал и отец. Да и как иначе —один из четырёх сражавшихся на фронте сыновей Иван погиб в июле прошлого 1942 года под Ленинградом. Бедные родите­ ли еще не знали, что всего неделю назад 14 августа погиб второй брат —Саша. По­ хоронка пришла несколько позднее. И вот еще один страшный удар —самого млад­ шего, наверное, в тюрьму... Следователь, по моему мнению, работал недолго и очень серьёзно. Да и дело, собственно говоря, было, что называется, всё на поверхности. Меня вызывали на допрос два раза. Следователь разговаривал (на мой мальчишеский взгляд) спокой­ но и по-доброму, не повышал голоса, не допрашивал, а спокойно задавал разные вопросы. Меня особенно смутил один вопрос —не подговаривал ли меня кто-ни- будь утопить лошадей. Я, вероятно, смешался и отвечал горячо и не очень вразуми­ тельно. И это, пожалуй, окончательно убедило опытного следователя, что перед ним просто подавленный случившимся деревенский мальчишка. Прошло два или три дня после второго допроса, и вот прибежала девчушка- рассыльная из сельсовета и строго проговорила: «Прокурор вызывает сейчас». Бед­ ная мама была близка к беспамятству, отец погладил по голове и сказал, чтобы я не грубил «прокурору» и говорил спокойно. Пришёл я в избу-читальню, где работал следователь. Женщина-секретарь сообщила ему и сразу же показала мне —заходи. Следователь указал на стул перед собой и сравнительно долго, молча глядел на меня. Потом опять же спокойно, этак по-доброму сказал: «Ну, что же, паренёк, я дол­ жен сказать, что тебе повезло». Он как-то неожиданно сбился и проговорил, что по­ везло —не очень кстати, но это было так. И продолжил: «Скажи еще раз точно, когда у тебя день рождения?» Я ответил, не понимая, к чему это. «Вот видишь, —продол­ жил следователь, —если бы это несчастье случилось, например, сегодня, то я, навер­ ное, посадил бы тебя в тюрьму, тем более, что ты был вроде как старшим пастухом». Он уже несколько строже и официальнее продолжил: «Когда случилось это происшествие, тебе еще не исполнилось 14 лет. И поэтому согласно закону я не могу, не имею права привлечь тебя к уголовной ответственности —ты был несо­ вершеннолетний. Ты понял, что я сказал?». Я, вероятно, понял не всё, но дошло главное —меня в тюрьму не посадят. Нет, я не расплакался —я же почти мужик! Правда, дядя прокурор не признал меня таковым, но, наверное, я выглядел... не очень. Следователь встал из-за стола и сказал: «Ну ладно, я освобождаю тебя от уголов­ ной ответственности. Теперь ты свободен. Иди домой и скажи об этом родителям, до свиданья». Я почти не помню, как вышел от следователя, как шёл домой, только ясно помню лицо матери. А для заведующего конефермой Василия Шуваева и моего напарника Гриши Буторина дело закончилось судом. Василий Иванович получил один год лишения свободы (он был участник войны и инвалид, без руки). Гришу Буторина пригово­ рили (не очень чётко помню), кажется, к 6-ти месяцам принудительных работ. Была такая мера наказания. Он, кстати, был на год старше меня. Такой вот зигзаг произо­ шёл в моей подростковой судьбе, в самом начале трудовой деятельности. 243