Самсыка А.А. Мифологический мотив змееборчества в живописи Николая и Святослава Рерихов. Мурманск. 2014, № 2, с. 51 - 67.

66 РЕРИХИ. ПОД ЗНАМЕНЕМ МИРА. К 80-ЛЕТИЮ ПАКТА РЕРИХА поступках, нежели потом сожалеть о содеянном» (Учение Живой Этики. Надземное, 2, 2008). Кроме того, по преданиям как западным, так и восточным, человек, стремящийся к высшим, ду ­ ховным знаниям, у входа в мир высший встреча ­ ется со змеевидным существом, драконом. Этот дракон и есть страж порога, который охраняет до ­ ступ к знаниям. Человек, чтобы овладеть этими знаниями, должен принять битву, стать воином духа и либо победить дракона, либо погибнуть. Помимо символизма, понятие огненного змия также связано с конкретным духовным преобра ­ жением человека, с его энергетическими цент ­ рами высшего сознания (чакрами). У большин ­ ства людей эти центры нс пробуждены. Но в ре ­ зультате духовного самосовершенствования они постепенно раскрываются, и тонкая психическая энергия начинает циркулировать по специальным каналам, соединяющим эти центры (символ та ­ кого движения - солнечный змий). Основных чакр - семь, и одна из них находится в солнечном сплетении человека. Центр солнечного сплетения питает весь организм человека жизненной психи ­ ческой энергией, распределяет ее как по органам физического тела человека, так и по его тонким телам. В Живой Этике об этом сказано: «Язык символов забыт Западом. Когда Запад слышит о небесном драконе, он улыбается. Но когда вспоминаем Serpent Solaris [солнечный змей. - А. С.], тогда улыбка уменьшается. В осо ­ бенности, когда этот солнечный змий превраща ­ ется в змия солнечного сплетения. И небылица становится физиологическим фактом, ибо когда просыпается змий солнечного сплетения, тогда становятся доступны все четыре формы небес. Символика древнейшей Мудрости основана на сличении макрокосмоса с микрокосмосом. По ­ тому в самых отвлеченных образах ищите челове ­ ческий организм с его возможностями» (Учение Живой Этики. Агни Йога, 2006). Помимо явления борьбы человека со своими пороками и стремления к самосовершенствова ­ нию, символ дракона используется в более широ ­ ком — космическом масштабе. В Живой Этике по этому поводу говорится: «...Мыслители древности называли земную жизнь единоборством с хаосом. Одиноко отваж ­ ный воин облекался в тяжкий доспех и устрем ­ лялся на поиски дракона хаоса. Воин мог знать, что дракон подстерегает его на всех путях, но из ­ менчив облик дракона, находчиво должен был воин распознать его. Конечно, нередко воин впа ­ дал в леность и блуждал, не совершая сужденного подвига. Спросят — "Почему воин должен был покинуть Надземную Крепость? Разве он не мог со стен ра ­ зить врага; разве у него не было копья и стрел? Во­ круг Твердыни, наверно, тоже гнездятся дра ­ коны? ” - Но дело в том, что воин должен найти самых сокровенных чудищ. Они сокрыты в даль ­ них ущельях. Чем труднее, тем светлее подвиг, тем победоноснее возвратится воин в Твердыню свою. Пусть человек запомнит крепко, что Твердыня его на Земле. Нужно также запомнить, что все земные труды совершаются для возвращения в Надземную Твердыню. Также поймет труженик, что качество его труда должно быть высоко; только в качестве каждый труд благословен. Так могут встретиться различные труженики и поймут они друг друга по высокому качеству труда зем ­ ного. Мыслитель говорит: "Научитесь мыслить о высоком качестве бытия"» (Учение Живой Этики. Надземное, 3, 2008). И еще о борьбе Света с тьмою: «Существует за ­ блуждение, что темные являются антитезою Света и потому неизбежны, - это ошибочно. Тьма, ан ­ титеза Света, не что иное, как непроявленный Хаос. Темные унижают явление борьбы творящего Света с Хаосом. Довольно было бы человечеству проявлять Хаос, и в этой великой борьбе сотруд ­ ничать с Великими Духами. Но темные свели одо ­ ление необузданных стихий к эгоизму повстанцев и начали вызывать Хаос, вместо претворения его в рабочую силу. Преступление это велико, и нельзя считать антитезой желание потушить Свет. Творче ­ ское одоление Хаоса или "Дракона" - постоянный подвиг» (Учение Живой Этики. Иерархия, 2005). Таким образом, можно заметить, как мифоло ­ гические образы переплетаются с философской мыслью. Связь изобразительного искусства с мифоло ­ гией прослеживается еще со времен античности, когда важное значение имела модель, которую представляли как «мифопоэтическую модель мира, моноцентричную, пронизанную одной идеей, предполагающую, что макрокосмом и мик ­ рокосмом, природным и социально-культурным, божественным и человеческим управляет единый принцип (мировой закон)» (Мифы народов мира, 1991. С. 483).