Рыжов, А. С. Оленегорская поэзия : первые полвека / Александр Рыжов. – Мурманск : [б. и.], 2007. – 31, [1] с.

Раздумья Евгения М ет ена Для начала честное признание: стихи Евгения Алексеева я не могу воспринимать отстраненно. Земляк, товарищ по жизни, собрат по перу... Все, или скажем осторожнее, почти все его стихи, вышедшие на данный момент тремя сборниками, написаны в Олене­ горске в течение последних нескольких лет, так что мне представилась возможность наблюдать воочию процесс рождения и окончательного формирования этих книг. «Любовь, душа, Бог», - написала мурманская поэтесса Марина Чистоногова в предисловии к дебютному сборнику Евгения Алексеева «Вольные птицы». «Совесть, мудрость, вера», можно добавить, открыв следующие сборники. Быть может, кому- то покажется, что эти три понятия легко умещаются в трех предыдущих. Что ж, так и должно быть. Каждый поэт в начале своего творческого пути обозначает Тему, чтобы затем, двигаясь от стихотворения к стихотворению, от книги к книге, разрабатывать ее глубже и подробнее. В той Теме, которую обозначил для себя Евгений Иванович, мелочей не бывает, и, значит, ее разработка -- дело кропотливое, ответственное и... бесконечное. Не стану утверждать, что каждой своей строчкой он стопроцентно оригинален, но все-таки есть в его стихах некий дух незаурядности, который превращает набор мертвых типографских знаков в живые слова процесс волшебный и происходящий, увы, нечасто. Вот, скажем, отрывок из стихотворения «Раздумья»: Ах, как приятии снова видеть солнце И белый снег, что выпал накануне! Сегодня он белее, чем одежды У тех святых, что были на Синае Во день Преображения Господня, Когда их свет небесный осиял - Нет сил смотреть, не терпят долго очи... Говорить о религии стало теперь чем-то обыденным и расхожим, а слово «Бог» превратилось в штамп, ярлык, который многие пишущие считают необходимым атри­ бутом любого произведения. Но ведь сказано: «Не упоминай имя Господа всуе!» И Евгений Алексеев хорош уже тем, что помнит об этой заповеди - религиозность его мироощущения не выставляется напоказ, она как бы вплетена в ткань стихотворения и потому не вызывает сомнений. Алексеев - поэт, обладающий, в первую очередь, сильным характером и огромным терпением, поэт-трудяга (в самом уважительном смысле этого слова). В этой связи вспоминается Николай Гумилев, который буквально сделал себя сам, придя от бледных юношеских стихов к «Огненному столпу» и другим шедеврам. Можно, разумеется, спорить о масштабах дарований, но, на мой взгляд, Евгений Иванович совершил похожий литературный подвиг, сделав за последние годы в своем творческом развитии во много раз больше, нежели за всю предыдущую жизнь. Это - явление настолько редкое, что можно говорить о его уникальности. 24