Романов, Б. С. Третья родина : [роман] ; Святое озеро : [повесть] ; Прощальный снегопад : [роман] / Борис Романов. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1976.

хивали, в половниках не хаживали. Как господь мир поставил, так все тут однодворцы и живут. Еще бы им и не жить: до ближнего села дорогою —• двадцать верст! Единственный на деревне мужик —Еф росиньин сын, придурковатый Пеха, Петр то есть, брат в истинной вере — был от немцев поставлен властью, но, поскольку деревенька таилась в стороне от всех путей и магистралей, Пеха лишь раз из нее и выезжал —когда налог натурой в сельскую управу возил. А Семен с матушкой, оказывается, не своей волей тут оказались, Шубин велел. Матушка так поведала: — Как выкупали мы тебя, шубинский посланец в З полянске объявился. Дознался, говорит, Шубин, что я об лед руками бьюсь, и упряжку со своим кучером дал — в лагерь-то ехать, на Паново болото. Веселый парень в дровни сел, ничего, говорит, бабка, бонб у меня хватит, если чего оговоришься, прямо вместе с конем на седьмое небо взлетим! Так я уж и словечушка молвить не мол вила. А как привезли тебя в Селище, тут уж сам Шубин приходит, девка с ним молоденькая, белява, и нож у ей за поясом заткнут. Он с ею у тебя остался, а меня под рученьки из избы вон. Чего уж оне с тобою делали, не ведаю, я у порога пала, напасти путь перекрыла, молюсь и молюсь за тебя. А парень-то, который со мной в лагерь ездил, смеется надо мной распревеселым смехом. Шубин с девкой белянкой вышел, спрашивает: «Ты куда его повезешь-то?» «В Осинушку»,—говорю. «А где еще род ня?» — «Да в Подрезове». — «А еще?» «В Веретье», — отвечаю. «Во, — говорит, —туда и вези. Да носу оттуда пускай до конца войны не кажет, не то его и бог не спасет». Прости, Христос мой светлый, из шубинских из партейных рук долю приняла, чего ж делать было, коли отец тебя сирым оставил! Деньги — единый грех, кото рый ко святости употребить можно, и в земной юдоли вера да деньги —две ноги человеческих... «С чего бы это Шубин расщедрился?—думал Семен. Каверзы лютой боюсь. То ли не подсунул он меня Алек перову заглазно? Не по его ли милости столько бед я при нял? Или совесть в нем заговорила? Вызволять меня явился... Да с чего бы? Кругом неверность, каждый о се бе печется. Батюшка, оплот мой —и тот подвел, да как подвел! Но я теперь воробей тертый. Пустой мякиной пусть другие тешатся. Бог ли Саваоф или другой кто, 540