Романов, Б. С. Третья родина : [роман] ; Святое озеро : [повесть] ; Прощальный снегопад : [роман] / Борис Романов. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1976.

рассечены крестами так, что изуродованные соски распа лись на четыре части, словно ольховый шпенек. — Батюшка, повели первое убеление сделать, малой печатью отметить!—взвыла цепкая старуха. — Дети мои духовные, жажду глас ваш слышать!— кричал в потолок Судилов.—Хотите ли благодать при нять, не слышу! У Семена духу хватило лишь заклянпую молитву не умолчно твердить, Черепеньев, хотя и кланялся бес прерывно, явственно матерился сквозь зубы, да еще хо зяин, Петр Ефимович, стонал сбоку, как хряк на при вязи. — Вижу, вижу свет небесный!—вдруг закричал Су дилов, опустил руки и схлебнул пену с губ.—Свет небес ный прозрел я!.. Отпусти их, мать-богородица Ирина, руки над каменкою омой. Овцы сии —паши, но не время сейчас пи па пегого, пи па белого коня садиться, беда рядом ходит. Отпусти, сказал, мать-богородица! Оденьте меня, дети мои духовные, на лавке пред вами вос сяду! Старуха, посверкивая неостывшими очами, разжала крюки свои, на коленях попятилась к печи, Семен с Че- репеньевым, путаясь и толкаясь, под руки усадили старца Алексея Ефимовича на лавку, одели его, зады хающегося, кое-как сами рубахи напялили, снова на ко лени перед ним стали. — Братья мои духовные и ты, брат!—обратился ста рец к Петру Ефимычу.—Оденься споро, подворье про верь, мыться сегодня не буду. Ты, мать-богородица, руки-то в пару, в пару над каменкой три, чай, ведь са таны касалась!.. Он отдышался, бороденку полелеял, продолжил: — Батюшку твоего, Семен, особо ценю, целый ков чег он к истинной вере привел. И у тебя, Феодор, заслу ги немалые есть. Потому и вы забыты не будете, и бу дет вам благо. А если веры своей убежите —кара най дет вас! Восприняли слова мои? Заветы отцов наших чтите, но мира не чурайтесь, истинную веру в себе блю дите. Который бог вас намочит, тот и высушит. Прощай, мать-богородица Ирина, вести жди. Три, три руки-то, до мяса три!.. Проводи меня, Феодор. У Семена голова от всего постигнутого лопалась, как тесный сапог на копыле, и проворочался он, немытый и некормленный, на тощем ложе своем до утра. 426