Романов, Б. С. Третья родина : [роман] ; Святое озеро : [повесть] ; Прощальный снегопад : [роман] / Борис Романов. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1976.

ся из-под сынка, поднял мотор, и несколько гребков вес ла приткнули нас к пристаньке в две доски. — Роберт, — сказал я, — Роберт, давай мне сына. По сади его вот сюда, на борт, пока я держу катер. Так. Те перь стань сам здесь. Сейчас, сынок, сейчас. Вот так вот, вот, на руках прокатишься. Ты обними меня за шею. Никак? А ты закинь вот эту руку. Вот... Сейчас, сынок, сейчас... Я бежал с ним по огородной тропочке к калитке и боль ше всего боялся, чтобы во дворе не оказалось какой-ни будь вздорной собачонки, но двор был пустынен, и тес ная щеколда в тесной калитке открывалась не так уж долго, и шоссе перескочить было делом нескольких секунд, а дальше под ногами захрустели сухие соцветия тополей, вершины их гудели высоко вверху, а соцветия трещали у меня под ногами, и мне становилось жарко, очень жар ко, я чувствовал это по руке сынка, лежащей у меня на шее, мне не хотелось думать, что это рука у него все холодеет. Вот и узкое крылечко с красным крестом на белой застекленной двери и расшатанные чистые добела половицы. Как это я их вижу?.. Вот и двери с таблич кой «Приемный покой», встревоженная женщина в бе лом. Сынок мой лежит на коричневой клеенке, неподвиж ный и безучастный, потом он находит меня глазами, подмигивает, манит к себе и, когда я наклоняюсь к нему, шепчет: — Что ли, мне наркоз дали? Мне не больно, пап... Только жалко... — Сейчас, сынок, сейчас... Это тоже как на войне. И ты у меня геройский парень! Я бы пошел с тобой в разведку... Сынок дышит все чаще и чаще, потому что доктор, молодой и рыжий, с ловкой ухваткой мастерового, раз матывает наложенный мною бинт и, не докончив до кон ца, коротко командует: — Наверх! Сынка кладут на носилки и уносят наверх. Я иду сле дом, но доктор останавливает меня в грудь жесткой ры жей пятерней: — Э-э, я сам! Нечего смущать. Ждите тут. Сынок уплывает наверх, я вижу его торчащую с но силок живую целую ногу, вижу, будто она передо мной, как вот книга, и я понимаю, почему для деда Скисана все маленькие дети —«нетоптанные пятки». 361