Романов, Б. С. Третья родина : [роман] ; Святое озеро : [повесть] ; Прощальный снегопад : [роман] / Борис Романов. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1976.

и Старой Руссой, с одной театральной сумочкой в руках, Полина попыталась попасть в литерный эшелон со сроч ным грузом на Москву и бросилась в ноги коменданту. Коренастый этот мужик, с диким вниманием вглядыва ясь в нее, стал подымать ее с колен, но, по мере того как он слушал Полинин лепет, сквозь каменную злость на его лице проступила брезгливость, и он оттолкнул ее, а Полина вцепилась обеими руками прямо в оттопырен ные штанины его галифе, припала грудью к коленям, и коменданту удалось высвободиться, лишь открутив ей руки, да и то с помощью подбежавшего бойца железно дорожных войск. — Отправь ее первым эвакуационным, Ивашкин, сказал комендант, поправляя па поясе кобуру,—и пусть замолчит, или я ее расстреляю. Полина никогда потом не вспомнила, что же такое она наговорила комендапту, но мысль о расстреле отрез вила ее, и она подчинилась этому белокурому красноно сому Ивашкину, и легла на траву в станционном сквере головой на узелок какой-то бабки, и даже приняла иваш- кинское не совсем служебное виимапие, когда он, укла дывая ее, предложил выпить водицы и дал на закуску кусок вяленой плотвы. Полина забылась в жаркой тени станционной сирени рядом с одинокой зениткой, но тут же проснулась оттого, что комендатский голос, чередуе мый звоном рельса, кричал: «Тревога!» Уже обрушивался из-под солнца рев самолетных мото ров, и они с бабусей и подняться не успели, как их обеих оглушило, бросило под жесткий частокол сирени и засы пало мусором. Через вечность над головой начала мерно хлестать воздух зенитка, гильзы толкались в ногах, по том их еще раз тряхнуло, и, когда они очнулись, солнце пекло спину, зенитка кривила к земле расщепленный ствол, и лежал, начищенными сапогами в сохнущей лу же, любивший пожить Ивашкин, й необычайно кургуз был его железнодорожный китель... Полина побежала, но бабка схватила ее щ подол, и так, держась за нее, выхватила из мусора свой узелок, не забыла и Полинин ридикюльчик и только тогда по зволила Полине пуститься в бег. В глазах у Полины мельтешили радужные, как от самолетных пропеллеров, круги, позади кричал комендант, надрывалось пламя, и она не знала, сколько времени прошло, пока они с бабкой не очутились на проселке, в лесу, у мостика 28