Романов, Б. С. Третья родина : [роман] ; Святое озеро : [повесть] ; Прощальный снегопад : [роман] / Борис Романов. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1976. - 573, [2] с. : портр.

дальнейшей жизни. Кроме того, изучая про запас газету, он увидел на первой ее странице нечто, потрясшее его сильнее, чем могли бы поразить библейские огненные знаки, проступавшие на стене во время валтасарова пира. Это было «Обращение губернского продовольственного комиссара», подписанное его братом Антоном, и Арсений Егорыч читал обращение до тех пор, пока не выучил на­ изусть: «В Боровской волости из культурного имения, гдо хлеба 1200 пудов, было вывезено 100 пудов для бедноты соседних волостей, для обсеменения полей и для прию­ тов и больниц. Против этого-то и восстали кулаки и по­ вели за собой волость. Значит, они против того, чтобы другие волости засевали поля и чтобы дети приютов ели хлеб. Безусловно, кто поднимет руку против народных нужд, тот будет уничтожен, ибо беднота хочет засевать поля, а малютки-дети хотят есть. Губернский продкомис- сар А. Ергунев». Здорово Антошка говорить навырел, прямо как Ле­ нин шпарит, каждое слово кусается! Арсений Егорыч сопоставил заметку Д. Ингульского с обращением Антона, и сквозь них, как сквозь очки, про­ зрел свое будущее. Монолитная стена несравненной силы подымалась по­ перек его жизни, сонмища голодных детей, расположен­ ных по всей России, безотчетно требовали пищи, изголо­ давшиеся по земле едва ли не больше, чем по хлебу, бедняки готовы были голыми руками возделывать долгождан­ ную пашню, выкликнутые Лениным Советы, не в при­ мер суёмам, не рассуживали, а действовали, и Арсений Егорыч ясно осознал, что, если он не ухватит фортуну за горло, ему не уцелеть... Много всякого передумал в лазарете Арсений Егорыч, благо руку ему лекарь отнимать не стал, черную кровь повыпустил, перебитые жилы срастил, как умел, поделал примочки с дегтем, боль руку отпустила, думать стало легче. На тощем больничном пайке и вообще размышля- лось неплохо, да к тому же Арсения Егорыча, как народ­ ного борца, перевели в отдельную палату и уложили в сохранившуюся с дореволюционных пор кровать для почетных рожениц.