Романов, Б. С. Почта с восточного побережья : роман, повести / Б. С. Романов. - Москва : Современник, 1983. - 427, [2] с.

стали как крепость, с единым входом через ворота, через мосток над Ольхушей. Арсений Егорыч поерзал коленками по лавке, будто искал место помягче, и снова прильнул к окну. Голые ольхи у поворота дороги чернели так близко, словно их нацарапали между рамами, а березняк за оль­ хами на косогоре не был виден. Минуту-другую Арсений Егорыч даже пробыл в смятении, не смело ли березняк прошедшей грозою, но потом разобрал поверху спутанные, словно куделя, серые кроны. А там и хвойный лес повис над белыми неясными застругами в конце поймы. «Эко даль-то, кажись, — подумал Арсений Егорыч.— А тут сотня сажень хорошо коли наберется». Ниоткуда не было ни звука, ни ветер не шелестел в застрехе, черемуха в заувее не скрипела, лес молчал. Арсению Егорычу надоело стоять на коленях, молиться на снеготу; он легко снялся с лавки, вернул на место гера­ ни, из спальни крадучись прошел на светлую половину. Ни Филька, ни Енька, спавшие на печи, не проснулись. Арсений Егорыч озлобился: «Ишь, я не обеспокоюсь — никому дела нет. А утром жрать давай!» Он, ухом к дверной щели, прослушал свою крепость, откинул крючок и через морозные сени проскользнул на двор. И тут все было тихо. Тянуло снизу, из хлева, скот­ ным духом, да чуть слышно похрустывала сеном Марта. Арсений Егорыч окончательно пришел в угомон и, что­ бы уж не пропало даром время, свернул налево, пританцо­ вывая, приткнулся к холодной, отшлифованной за многие годы жердочке. Закохтали куры на насесте, взблеяла шальная овечка. Но Арсений Егорыч управился быстро, привычные куры затихли, и ярка улеглась под бока това­ рок, только Марта продолжала мерно жевать жвачку. «До сретенья потерпеть, а дале тут ночевать придется, к отелу катит, — прикинул Арсений Егорыч, — запускать пора, утром же накажу Еньке...» В сенях проверил щеколду на наружной двери, горько посожалел об убиенном осенью Фоксе, который мог бы медведя осадить, а не то что человека, и, подрагивая от мороза, вернулся на зимнюю половину. Филька на печи захлебывался храпом, а Еньки-то всю жизнь ночьми не слышно было. Арсений Егорыч обогнул печь, ориентируясь на тлею­ щие в жаратке угольки, и тихо вошел к себе. ...Если входить с темноты, в спальне-боковухе было светло от лампадки. Давно поместил, на диво обычаю и 5