Романов, Б. С. Почта с восточного побережья : роман, повести / Б. С. Романов. - Москва : Современник, 1983. - 427, [2] с.

лись поймать колебания погоды на метеостанциях, изуча­ ли море, пасли оленей и ловили семгу, зажигали маяки и караулили границу, и старенький «Олонец» являлся им вестником того быта, о котором они порядочно истоско­ вались. Тут было всего три категории пассажиров: еду­ щие в отпуск, едущие из отпуска, едущие к новому месту службы. И семьи их. Ступая над страховочной сеткой с бревенчатого причала или выкарабкиваясь из мотаю­ щейся на волнах шлюпки, они с боязнью, радостью и вос­ хищением смотрели на белый клепаный борт «Олонца», сотни раз слышанная магнитофонная музыка оглушала их, и немудрящие пассажирские каюты со светильника­ ми в изголовье коек не вмещали их нетерпения: заснешь, проснешься — и начнется новая неизвестность и новая суета сует. Всего хватало на побережье: и смерть видели, и дети рождались, и рыба и мясо были, и коньяк случался, но вот чего не было на всем побережье, так это бронзовых перил в вестибюле ресторана, бронзовых плафонов и всам­ делишных предупредительных официанток в наколках, в белых передничках, с блокнотиком в кармашке. «...Садитесь, гражданочка, не обессудьте, вот все, что в меню, и вы, товарищ солдат, пожалуйста, можно и во­ дочки, но — сто грамм только. А коньяк... желаете сколь­ ко? двести? Ну триста запишем для ровного счета, чтобы добавки потом не просить. Минуточку, минуточку — все сейчас будет!..» Все это Дементьев понимал не хуже Игната Исаеви­ ча, он бы и сам, будучи одиноким, непременно первым делом пошел бы в ресторан, где звук посуды, и музы­ ка, и окна широченные, в которые видно море и берег этот, въевшийся в кровь. Чем не жизнь? Он раскаялся, что поспал с вечера. Уже и новые пас­ сажиры были размещены по каютам, и двух рыбачков он пристроил на палубные места для проветривания и с горем и смехом был вытянут на палубу с лодки хо­ лодильник «Ока-3», который устроил грузовому помощ­ нику по знакомству местный рыбкооп. «Олонец» бодро бежал на выход, открывалось море, а о сне не могло быть и речи. Эльтран Григорьевич сидел на диване, ноги на креслице, спина к переборке, бородка выторкнута по-ассирийски вперед. «...Ну и что, кончится эта бутылочная баталия, и возь­ му я, допустим, верх, а дальше-то что? Может, попросить папашку, чтобы он походатайствовал за меня насчет дин- 230