Романов, Б. С. Почта с восточного побережья : роман, повести / Б. С. Романов. - Москва : Современник, 1983. - 427, [2] с.

шлею, поманил к себе Фильку и, нащупывая ногой бере- говину, стал пробираться к кусту. Филька крался рядом. За кустом никого не оказалось, но приторно-горькая вонь стала еще ощутимей. Арсений Егорыч вспомнил, что в этом месте и речка и дорога закруглялись выпуклостями друг к другу, до до­ роги не было и полусотни сажен и, значит, запах доносил­ ся оттуда. Глянуть ай нет? Арсений Егорыч прикинул, что если тут ночью и гро­ мили кого, то к свету вряд ли кто остался в живых на та­ ком холоду. От мертвых угрозы не было, зато могло ос­ таться там что-нибудь и на поживу, съестной припас, или инструмент какой, или что ни то другое, всяко не дешев­ ле колхозного сена. И, по пояс в снегу, он покарабкался к дороге. Вскоре открылись в снегу ямы, словно бы волчьи или кабаньи лежки; заметно было, что люди лежали тут дол­ го, по двое, видать, грелись друг о дружку. От ям тяну­ лись к дороге пропаханные телами борозды. Вонь началась рядом, и, приглядываясь, Арсений Его­ рыч увидел впереди низкие всполохи черного дыма. Пла­ мя, знать, уже унималось, слышалось время от времени его слабое потрескивание. Постояв мгновение, Арсений Егорыч в рост двинулся по колее вперед, но тут лопнул выстрел, пуля продзинь- кнула, будто оборвалась балалаечная струна, и срезанная пулей ветка больно хлестнула Арсения Егорыча по щеке. Он упал бородой в колею, а Филька с треском повалил­ ся рядом в куст. Лежа с разрывающимся сердцем и залепленными сне­ гом глазами, почти не дыша, Арсений Егорыч изострив- шимся слухом разобрал, как щелкнуло, словно при осечке, оружие и там, на дороге, кто-то не то заплакал, не то за­ стонал. Полежав десяток минут и начиная уже коченеть, Ар­ сений Егорыч услыхал невероятное: — Рус, пожалюста, я не стреляй. Генук. Арсений Егорыч затаился. — Рус, нет убивать. Пожалюста. Я видель. Нет уби­ вать. Нет капут, — повторил гнусящий плачущий голос. Арсений Егорыч лежал. — Рус, нет убивать! Нет, нет, нет капут! — закричал немец. — Нет, пожалюста, нет! Полубабьи юродивые рыдания стали громче. — Нет убивать, рус, пожалюста, нет!