Романов, Б. С. Почта с восточного побережья : роман, повести / Б. С. Романов. - Москва : Современник, 1983. - 427, [2] с.

тревожил, как надвигающаяся на ровном поле гроза, когда негде укрыться. Хотелось верить, что рассеется она рань­ ше, чем достигнет тебя, а сами Выселки казались как раз тем единственным в поле деревом, в которое непременно ударит гром. Перестрелка разворачивалась странно, наступало не­ сколько мгновений непробудной тишины, затем снова бы­ стро и неожиданно, даже как бы не всерьез, звучал оди­ нокий пистолетный выстрел, и по этому знаку оружие заливалось, как свора на рычание зверя. Витва помалу уходила вправо, к бывшим фалевским хуторам, и влево, в угол Цыганского болота, но Арсений Егорыч приказал женщинам заняться навозом, а сам с Филькой потащил по сугробам бревно, чтобы сделать до ­ полнительный подпор к воротам. Полина жалостливо по­ смотрела, как он карабкается в снегу, размахивая негну- щейся рукой, словно утопающий в болоте. Полина с Енькой надели кацавейки и отправились вниз, на скотный двор. Полина принялась рубить секачом соло­ му, а Енька стала перемешивать ее тонкими слоями с на­ возом для перепрева, однако обе они по очереди выходили на зады, чтобы сквозь стук Орсиного топора, подновляв­ шего запоры, послушать войну. Незадолго до обеда ухнули далеко за Наволоком сразу три разрыва, и настала там тишина, но тогда усилилась пальба в Цыганском болоте и продолжалась до самой темноты. Слышно было, что бьются они там крепко, по­ боище несколько часов стояло на месте и только к вечеру поползло в глухомань, словно тень от солнца. Обедать Арсений Егорыч не пришел, ладил весь день с Филькой засовы. Явился он к вечеру, тихий и потный, приволок с собой на зимнюю половину длинный еловый выдержанный хлыст, примерил комлем поперек матицы, крякнул довольно. Енька ойкнула, заспешила к печному устью. — Я вот те поохаю! — прикрикнул Арсений Егорыч. —• Наохаешься, когда нянчить будешь! — Нельзя этакую рань младенцу приданое справлять, за место люльки гроб будет! — Цыть, баба! Какое это приданое, кол еловый! Али зыбки Филькиной что ни то жалко стало? Я ведь евоную качку по сю пору сберег, а ты и не знала? Енька молча сморкалась за печкой. 132