Романов, Б. С. Мои подлодки : рассказ // Наш современник. - 2001. - № 8.- С. 120-128.

губы, бухты Завалишина, подстраховали понтонами и подъемниками, начали ее осторожно вентилировать: аккумуляторы — единственный для дизельной лодки энергоисточник под водой — могли образовать гремучий газ (водород с кислородом в смеси 2:1). Но гремучую смесь куда более страшной силы составлял сам погибший экипаж! Вот как я описывал это в рассказе “По утренней росе”: “...Помню подъем пропавшей без вести подводной лодки. Давно оплаканные миром люди хорошо сохранились под большим давлением при постоянной температуре в горько-соленой воде, но начинали темнеть, разбухать и распадаться, едва в отсеки пошел свежий воздух. Трупный запах и несколько месяцев спустя еще отдавал в нос, как это в быту бывает с шампанским или газированной водой. Но что были наши тяжкие труды для тех, кто снова оплакивал милых на берегу оборонного моря!” Комиссия Г. И. Щедрина разбиралась в причинах, а тем временем к носовой оконечности лодки подходил раз за разом средний десантный корабль с готовыми фобами, раскрытым носовым батопортом и разделочными (операционными) столами на десантной палубе. Бригада патологоанатомов обследовала облепленные ржавьем и солярной слизьюостанки, гробы наполнялись, и СДК уходил в Полярный, в губу Оленью, к Морскому кладбищу. Лето стояло жарким, за прибрежными скалами горела тундра, тяжелый воздух застаивался в закрытой бухте. А с С-80 покончили так: контейнеры и торпедные аппараты трогать не стали, лодку обвешали минами и глубинными бомбами, побережье оцепили, мы отошли в море, и Юрий Петрович Краснов, тогдашний начальник аварийно- спасательной службы Северного флота, шепча код, крутанул диск радиовзрывной машинки на мостике КИЛ-22. За мысом взлетели черное пламя и высокие обломки, глухим эхом вышел в море звук. Потом взрывники доложили, что несработавших бомб нет, а береговая партия — что лодка благополучно разлетелась аж на полтора километра от берега бухты. Так закончилась эта ЗОН 1969 года в Баренцевом море, и вместе с нами арену покинул мирно пасшийся рядом с экспедицией беленький китобойчик “Марьята” под норвежским флагом, знакомый нескольким военным поколениям северян. Теплоходик этот, по-моему, до сих пор прилежно обихаживает нашу госграницу, потому что является, несмотря на весь его беспредельно мирный вид, хорошо оборудованным разведывательным кораблем НАТО. Спустя несколько месяцев после экспедиции ко мне заявился донельзя обескураженный командир “Карпат” капитан 2-го ранга Драгунов: — Слушай, Боря, как это понимать?! Какие-то Львы за экспедици получают Красное Знамя, а мне — персональный начет на две тысячи за перерасход продовольствия?! Это за то, что я их же кормил-поил?! Кавторанг забыл, что он “Награде не подлежит” , как назвал одну из своих лучших морских повестей Анатолий Соболев, человек непростого закала, военный водолаз Северного флота. Ибо каждая авария — это пятно, и, участвуя в пятне, ты как бы прокажен, а репутация Вооруженных Сил, естественно, не позволяет поощрять прокаженных. Виктор Конецкий в пятидесятые годы тоже служил на военных “спасателях” Северного флота и, думаю, может на собственном опыте сие подтвердить. Мы выпили с вообще-то непьющим Драгуновым по стопке “шила”, а попросту — спирта, “за то, чтоб число погружений равнялось количеству всплытий” , говоря строчками Валерия Белозёрова, но мне неловко было Драгунову поддакивать или его осуждать: я ведь вообще был лицом гражданским, мало того, по официальной терминологии — вольнонаемным, хотя, признаюсь, до сих пор храню оставшиеся у меня от тех легендарных времен Почетные грамоты нескольких командующих Северным флотом “за образцовое обеспечение испытаний новых кораблей, оружия и техники...” Конечно, подлодки должен был бы воспеть профессиональный подводник, но я что-то не помню достаточно проникновенной прозы на сей счет. На мой взгляд, подводная лодка, конечно, не корабль (пусть простят меня рыцари океанских глубин), а скорее — снаряд, боевое оружие, или, как говорят в авиации и космонавтике, — машина. Машина, втугую начиненная техникой и вооружением и еще некоторым полезным (или порожним?) пространством для людей. Машина эта, как птица или самолет, способна перемещаться по 122