Романов, Б. С. Мои подлодки : рассказ // Наш современник. - 2001. - № 8.- С. 120-128.

мы должны были заправить их всем, чего душа желает, а служба требует и сменить часть экипажа (у нас на борту7 находилась группа подводников, и среди них штурман “от Бога” капитан-лейтенант Леонтьев, симпатичный и интеллигентный неудачник по имени Энгельс. Он послужил мне одним из прототипов героя повести “Почта & восточного побережья” Эльтрана Дементьева.) После того, как нас засекли американцы, на прощание я подарил некурящему Володе Жураковскому (как-то он сейчас в своем родном Киеве?) для народа два блока “Родопи” , за что невдолге чуть не был растерзан собственными экипажем, поскольку мы сами обескурились, шастая по Бермудскому треугольнику из одной назначенной точки в другую в сопровождении молчаливого “Джонса” , абсолютно уверенные в том, что в случае чего мы никогда не увидим ни Родины, ни родных. Отдавая веревки, командир лодки успокоил нас: — Сочувствую, ребята, вам наверху. Ая сейчас уйду под слой —и привет! — И он показал ладонями, как летчик, как он будет подныривать под слой температурного скачка (являющегося своего рода гидроакустическим экраном). Лодка отодвинулась от нас для балластировки, потом присела в позиционное положение, потом ушла вовсе, обозначив место погружения расходящимися пузырями... ...Последние несколько лет работы на Вспомогательном флоте я командовал судами особой конструкции — килекторами, построенными на “Нептун-верфи” в Ростоке, в тогдашней ГДР. Последним из них был КИЛ-22. Килектора эти (lifting vessels — по-английски, Hebeschiffs — по-немецки, то есть подъемные, поднимающие суда) были интересными и прочными кораблями; надеюсь, что они будут работать еще дольше, чем лодки серии “С”. В 1969 году, едва перегнав КИЛ-22 из Ростока в Мурманск, мы были включены в состав Экспедиции особого назначения (ЭОН), созданной для подъема IIJ1 С-80, уже десяток лет лежавшей на дне Баренцева моря (с боевыми торпедами в аппаратах), примерно там, где в новую эпоху наша субмарина столкнулась с американским атомоходом “Батон Руж”. Для начала пришлось заняться разного рода судоподъемными приспособлениями, рожденными научной фантазией главного инженера экспедиции Сенатского, а затем выставить вокруг затонувшей лодки несколько тяжелых 60-тонных швартовных бочек, на которых закрепился точно над лодкой специальный спасатель “Карпаты”. Помню, как зашлось сердце, когда на первом же контрольном галсе самописец эхолота четко вырисовал характерный лодочный поперечник: лодка была экспериментальной, и приливы на эхограмме обочь рубки означали испытательные контейнеры для ракет. Надо сказать, облик ее из-за этих контейнеров утратил стройность и легкость, стал расплывчат, бугорчат, зловещ и не совсем понятен, и прозвище ее тогда на флоте было — Крокодил. Как она волохалась с этими контейнерами на себе под водой? Все догадывались, видя ее расплющенной по воде, что вместе с нею в жизнь флота вползает нечто, что заставит умолкнуть романтичные гимны типа “Бескозырка, ты подруга моя боевая! Я тебя, лишь тебя надеваю, как носили герои, чуть-чуть набекрень!” Пилотки ушли из пехоты, но пришли на флот, оказавшись в корабельной тесноте более сподручными, нежели в окопе. Тяжелые водолазы с “Карпат”, используя глубоководную камеру, работали на 220-метровой глубине, протаскивая под корпусом “эски” судоподъемные полотенца, да заодно и вымывая ее саму из ила (а график работы был у водолазов такой: медленный спуск — пятнадцать минут работы — еще более длительный подъем —декомпрессионная камера. Этот рекорд в северных морях был перекрыт через несколько лет водолазами-неграми с голландского спасателя “Стефанитурм” , добывавшими советское золото с торпедированного во время войны английского крейсера “Эдинбург” ). Затем полотенца соединили с лебедками “Карпат”, “Карпаты” оторвали лодку от ее десятилетнего ложа, приподняли, подержали, и началась бережная буксировка всей этой хитрой связки к берегу. Как можно аккуратней спасаемых несли. Впрочем, спасаемых — не совсем то. Еще точнее — совсем не то. Когда наконец лодку вынули на поверхность в укромном углу Териберской 121