Романов, Б. С. Капитанские повести / Борис Романов. - [2-е изд., доп. и испр.]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 1979. - 382, [2] с. : портр.

тошноты не было, только кружилась голова, и потому пи о чем не думалось, кроме того, что вот-вот должна на­ чаться морская болезнь, а что тогда делать? Иллюмина­ торы задраены, до гальюна бежать далеко, кульков, как в аэрофлоте, нет. Борясь с этой мыслью, Граф удерживал себя на диване между столиком и переборкой и не в со­ стоянии был отвечать боцману. Но и без его ответов боц­ ман сделал верный вывод, исходя из одного только выра­ жения Графьих глаз, обесцвеченных томлением. Работа­ ли, как и полагается, вместо Графа другие. Потом среди ночи явился мокрый и расхристанный Володька Мисиков. Тревога разбередила сознание Графа, потому что на Володькином лице, в обрамлении желтых волос, оп смутно распознал синевой отливающий бланш. Володька ткнул Графа в грудь чем-то твердым и ост­ рым, Граф застонал и стал самим собой. Они откупорили бутылку, сбив сургуч об угол стола, Граф по-рыцарски поделился с Володькой стаканом, но Володька захотел из горлышка, и Граф с замиранием сердца выпил стакан сам. Этого оказалось достаточно. Тоска по тошноте улег­ лась, голова перестала кружиться, и Граф упал в койку. Ему стало очень жаль себя, потому что он не был на авра­ ле, а вот Володька вернулся оттуда мокрый и бедовый, лихой, и они выпили шторму назло! Лежа в койке и пытаясь облизать облитый кагором подбородок, Граф смотрел на Володьку, и ему стало жаль не себя, а Володьку Мисикова, хотя тот и пил из горлыш­ ка, и вообще был парень что надо. Володька мотал головой, стучал кулаком по столику п твердил непонятное: — Подумаешь! Еще посмотрим, чей козырь, да! Поду­ маешь! Л я что, не моряк? Моряк я? — вдруг взял он Графа за грудки. У Графа сил не хватило, чтобы кивнуть —и баста. Все исчезло. Вот потому он и задержался к завтраку. ...Пока третий помощник спускается с мостика, чтобы по приказанию капитана поднять Графа, есть врем я^о - яснить, почему он Граф. Сам по себе он не граф, ему де­ вятнадцатый год, и зовут его Николай Семенович Крав­ ченко. Он любит много думать, но мысли у него имеют не познавательный, а воспоминательный характер. Мель­ кают в голове картинки детства, дни отрочества, прогул­ ки по Днепру и песни Энгельберта Хампердинка. Еще мелькают постоянно порты заграничных стран, которые 280