Романов Б.С. Капитанские повести

Под шум вентилятора, который боцман непременно включал, чтобы вытянуть дым из курилки (смаку нет, когда в дыму куришь), они минут пятнадцать—двадцать беседовали о кранцах, матах, коффердаме, который надо подсуричить, матросах и немного — о женах. Иван Николаич говорил: — Ну, моя тетка Лелька уже чай попила, а ваша-то, молодая, ведь спит еще. — У них, Иван Николаич, сейчас уже 12 (или 13, или 14...) часов,— напоминал старпом. — Значит, обе не спят, что-нибудь по дому делают, и нам пора. И они гасили свое курево. Так бывало обычно. Сегодпя же, позавтракав, расставив по местам людей и организовав покраску, Александр Кирсаныч в одиночку отправился проверить состояние судна, как того требовал старномовский долг. Иван Николаич уже висел на беседке на лобовой стенке надстройки. Налаживая пульверизатор, он кричал сверху на Юрку Новикова: — Матрос ты или кто! Тряпки мять! Когда воздух будет? — Моторист я, вот кто! Сейчас клапан расхожу — и порядок, потерпи, Иван Николаич, позагорай. — Мне твой загар ни к чему, воздух давай. Матросы смеялись. А Костя Жмуров, сидевший на од­ ной беседке с боцманом, ожесточился: — У мотористов насчет поспать не заржавеет, зато клапана ржавые. Куда механики глядят! Ну чего ты там возишься, Юрка! Давай воздух, ты, чмур черномазый! Юрка был Костиным другом и потому удивился: — Тю, Костька, ты что, как с боцманом на одну бесед­ ку попал, так сразу по-боцмански заговорил? Смотри, так и боцманом стать недолго! А из тебя такой бы кранец мог получиться!.. Костя действительно мечтал сам когда-нибудь стать боцманом, хотя за свою природную доброту и мягкость, которые подталкивали его смягчать всяческие конфликты в экипаже, был он среди друзей прозван «кранцем». По своему добродушию он не обижался на прозвище, а больше обижался сам на себя. После Юркиного ответа Костя смутился и замолк, ис­ коса поглядывая на боцмана. Но тот ничего не слышал, возясь с непослушным шлангом к пульверизатору. 23