Романов Б.С. Капитанские повести

гое лицо вчерашней девушки, и становилось стыдно, что я принял ее за одну из тех, одинаковых, а еще стыднее — что сам я становлюсь одинаковым, и потому в ответ мне у необычной девушки было такое строгое лицо. Еще слышался внизу воркующий голос Феди Крюкова, который уговаривал инструктора с Андреем Ивановичем и электромехаником принять по рюмашке за удачную по­ ездку. Георгий Васильевич предлагал преферанс, электро­ механик Нефедыч сомневался, а Андрей Иванович лег по­ читать на ночь. Не знаю, чем у них кончилось, потому что я посмот­ рел на Володьку Мисикова, лежавшего плоско, с носиком, ввернутым в потолок, проникся его покоем и уснул. Когда я открыл глаза, колеса стучали по Новгородчи­ не, начинался подъем к Валдаю от приильменской низ­ менности, и скоро за окном стали появляться те пейзажи, за которые этот край несправедливо прозван «русской Швейцарией»,— куда там ей, такой великолепной! А тут серые от поземки холмы, лес, придорожные ели, берущая за душу простота. Встретили нас нараспашку. Городок был засыпан сне­ гом, неожиданно среди сугробов и деревянных домишек перегораживали белое небо пятиэтажные корпуса, и от но­ вой, модерной, холодноватой для этих мест, гостиницы на­ искосок открывался вид на огромное, замерзшее, окру­ женное хвойной чащей озеро, то самое, что у нас на кар­ тине в кают-компании. Озеро светилось словно кованый щит, и, когда я переводил на него взгляд, возникало ощу­ щение удара об лед. И городок всеми своими слободками стекал к этому озеру. Поспать нам не дали. Напряженные рябые скулы Ива­ на Нефедыча, которому повязывают пионерский галстук, краеведческий музей в изящной екатерининской часовне, странная дрожь в коленях, когда на тебя с любованием смотрит переполненный зал, и баснословное, по Пушкину известное, валдайское гостеприимство... Помню Володьку Мисикова, выделывающего умопо­ мрачительные фигуры поппель-топпеля на широких камен­ ных клетках фойе под соборным куполом клуба, и Федю Крюкова с улыбкой до ушей, хлопками ладоней задающе­ го ему ритм, и прощальную беседу Георгия Васильевича с руководством, песни, квадраты света на улице, легкий запах древеспого дыма, и снежный скрип, скрип, скрип... 241