Романов Б.С. Капитанские повести

зила она указательным пальцем, — но ты послезавтра уй­ дешь, а что мне делать? Нет и нет! — Что ты, Лида, это лее такое чудо! — возликовала л«ена ноэта. — Пойдет, — загудел в усы поэт, — хорошо пойдет! У меня есть один приятель, Витя, ты его знаешь — Кузь­ мич, оп чучела для краеведческого музея делает. Пойдет! Ты, Витя, только оставь деньжат на представительство. Ковер будет — пальчики оближешь — и закачаешься! Ну- ка, где тут он, мой губатенький, мой клыкастенькнй? И мы столпились в коридорчике, и под женский визг, ахи, охи, под одобрительное гудение поэта посмотрели угол шкуры с когтистой лапой, и вовремя догадались не открывать мешок с медвежьей головой, чтобы не напугать совлеченного с трона любознательного сынка. Еще некоторое время пройдет, прежде чем этот мед­ ведь растянется по капитанской гостиной, и капитанская жена Лида без трепета начнет водить по нему щеткой пылесоса, а сынок — кататься верхом, держась за уши, на скаку задирая к потолку грозную пасть. Тогда на шкуре не останется следов мяса и крови — того, что отличает жизнь от экзотики. Мы затащили мешки на заснеженный балкон и плот­ но заперли окна. — Отсюда отлично виден залив, — задумчиво сказал поэт, — и, когда Виталий на подходе, па этом гвозде по­ стоянно висит бинокль. Когда Виталий приходит домой, бинокль убирают, потому что напротив — женское обще- житие. Даже зимой, когда стекла в нпее. Каково? Я пожал плечами, поэт вдохновенно трахнул меня ку­ лаком по спине, и мы сели за стол, и капитан разлил всем из графинчика водки, приправленной бальзамом, и мы выпили за здоровье капитана, за здоровье хозяйки дома, за тех, кто в море, на вахте (и в поле! — добавил поэт), а также за всех тех, кому хотелось бы выпить с нами. 6 Граф с Володькой Мисиковым вторые сутки отшкря- бывали с грузовых лебедок сморщенную штормом эмаль. Работа была хотя и нудпая, по пе пыльная: на лебедоч­ ных площадках ощущалось кое-какое движение воздуха, 191