Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

фельдшерицей подчиненной, впервые оказавшейся в море и весьма непредсказуемой, мешающей, не понимающей специфики работы, паникершей и гуленой, бабой-одиночкой... И вот - приход. Заявка для нее в бюро пропусков, где меня уже знают, понимающе улыбаются, - ночь любви, - первая в моей новой жизни, без угла и сразу же в тот же вечер, - стрижка, наголо. Потом полночи гладила мое унылое яйцеобразное однообразие черепа. Ей нравится, что хочется, - то и вытворяет. Мало того, я еще и побрился, - с пропуском не сходилась моя отращенная в рейсе борода. Так вот, для своей благости она еще снимает мои волосы с головы, - где-то узнала, что это повышает сексуальность. Ее и так достаточно, вол­ новаться ей нечего. Но только слишком сильные, непримиримые споры мы ведем в постели и засыпаем уже под утро, - усталые, раздраженные, утомленные. Мои заслуги и прошлый опыт в расчет не принимаются. При передаче меня проверяет пришедший на замену врач. Сначала лекарства. Сличают каждую облатку, любую таблеточку, завалящую ампулку, с расходом и суммой в отчете... Потом ни с того ни с чего - назначают комиссию по учету и расходованию спирта. Все сходится нормально, но это еще сильнее распаляет кровожадную начальницу и она требует полной сдачи дел в тот же день проверки в четверг, потому как впереди только пятница, но с того дня у меня отпуск. Мне наплевать, я и согласен закончить дела уже в законные дни отдыха, но она непреклонна, непримирима. И вот я допечатываю, сверяю, оформляю бумаги, хотя уже пятый час, все из конторы разошлись, а она держит кассира и сидит сама, дожидается... И все накопившееся потом раздражение вылилось, выплеснулось в той страшной силе, которую я сумел накопить и с которой сумел отбросить ее вместе с отпрыском-щенком и спасти свои последние кровные. Но не исчезала почему-то такая быстрая когда-то воспарившая во мне любовь. Ведь по логике должна была бы испариться, развеяться она... Сразу после выхода от неприступной холодной и официальной Надежды, я очутился на улице, - бездомный, опустошенный, раздавленный, и абсолютно не представляющий, куда же мне сейчас идти, куда податься. Был единственный вариант, общежитие судоремонтного завода, но там я конкретно не договаривался, лишь только знал, что придет комендантша, на вахтерскую смену, она и должна была решать. И вот я двинулся к этому пятиэтажному обшарпанному зданию, совсем недалеко от дома Надежды и...О, боже! Сбылось, сошлось, свершилось! Уже через полчаса я лежал на продавленной койке двухместного номера, с двумя шатающимися стульями, облезлыми тумбочками, хромым, приткнутым к стенке столом и шифонером с постоянно раскрывающейся дверцей. Но это было для меня счастьем, вожделением, настоящей удачей, высшим достижением удобств. Я отдыхал, не имея возможности даже пошевелиться, я просто растворялся в той комнате и в той кровати. Меня так измочалили последние дни исканий бог знает чего и оказалось, что счастье тут, рядом, всего-то в десяти минутах ходьбы и за какой «то полтинник в сутки. Оборот того 82